Стоило только поднять глаза [взглянуть] немного вверх, чтобы увидеть причину такой почтительности: на возу сидела хорошенькая дочка с упоительно рдевшим личиком, с черными бровями, ровною дугою [ровными дугами] поднявшимися над огненными карыми глазками, с беспечно улыбавшими<ся> розовыми губками, с повязанными на голове голубыми и желтыми лентами, которые, вместе с длинными, обходившими два раза вокруг всей головы русыми [чер<ными> ] косами и полевыми цветами, богатою короною покоилися на ее [Далее было: головке] очаровательной головке. [Вместо «которые ~ головке»: а. которые ~ полевыми цветами, составляли прекрасную корону б. составлявшими, вместе с ~ цветами, прекрасную корону] Всё, казалось, занимало ее, всё было ей чудно, ново, и хорошенькие глазки беспрестанно бегали с одного [от одного] предмета на другой. Как не рассеяться! В первый раз на ярмарке! [Далее начато: Каких] Девушка в восемнадцать лет в первый раз на ярмарке! Но ни один из прохожих и проезжих не знал, [Далее было: чего] может быть, чего стоило ей упросить отца [батька] взять и ее с собою, который и душою [может, всею душою] рад бы был это сделать гораздо прежде, если бы не злая мачиха, выучившаяся держать его в руках своих так же ловко, как цыган возжи коренной своей лошади. Но за дочкою совершенно мы позабыли, [Вместо «Но ~ позабыли»: Но мы и позабыли] что и она сидела тут же на высоте воза в нарядной шерстяной кофте зеленого цвета, по которой будто [с красными будто] по горностаевому меху нашиты были хвостики красного цвета, в богатой плахте, пестревшей как шахматная доска, в ситцевом цветном очипке, нимало, однако ж не скрасившем плоского красного лица, по которому проскальзывало что-то [какое-то] такое неприятное, такое дикое, что каждый [всякий] тотчас спешил перенести встревоженный глаз свой на веселенькое личико дочки.
Глазам наших [нашего <путешественника?> ] путешественников начал уже открываться Псел. Издали уже веяло прохладою. Сквозь темно- и светло-зеленые листья [Далее начато: деревь<ев> ] небрежно раскиданных по лугу дерев [деревьев] засверкали серебром и огненные, одетые холодом искры, и река-красавица обнажила серебряную [открыла [свою] блестящую] грудь, на которую роскошно падали зеленые кудри дерев. Своенравная, как она в те упоительные часы [минуты] когда верное зеркало так завидно заключает в себе ее полное гордости и ослепительного блеска чело, [Вместо «ее ~ чело»: а. гордые, [божественные, ] прекрасные ее черты с обнажен б. полное гордости ~ ее чело] лилейные плечи, мраморную, осененную темною, упавшею с русой <головы> волною, шею, [Далее было: меняет] с презрением кидает одни украшения, чтобы заменить их другими, и капризам ее конца <нет> . Чудесная река каждый год переменяет свои окрестности [украшения] луга и деревья и пролагает новый путь.
Ряды мельниц подымали на тяжелые колеса свои широкие волны и мочно кидали их, разбивая в брызги, обсыпая пылью и обдавая шумом окрестность. Воз с знакомыми нам пасажирами взъехал в это время на мост, и река во всей широте и величии, как цельное стекло, разостлалась перед ними. Небо, зеленые и синие леса, люди, возы с горшками, мельницы, всё опрокинулось, и стояло, и ходило верх ногами, не падая в голубую, прекрасную бездну. Красавица наша, сидя на возу, задумалась на роскошь открывшего<ся> перед ней вида [Вместо «задумалась ~ вида»: задумалась, глядя на роскошь вида, открывшего<ся> перед ней] и позабыла даже лузать свой подсолнечник, которым исправно занималася во всё время пути своего. Как вдруг слова: «ай, да гарна девчина!» поразили слух <ее> . Оглянувшись, увидела <она> стоявших на мосту нескольких [четырех] парубков, из которых один, одетый пощеголеватее прочих, в белой свитке [юпке, повязанный красным поясом] в серой решетиловских смушек шапке [в серой решетиловской смушке] стоял подпершись в боки и молодецки поглядывал на проезжающих.