Джоэль Хендри слушал перепалку между ними, зная, что Мэтт Хоп будет насмехаться над Марком Бевином пока окончательно его не разозлит, а значит это не лучший способ провести часок времени.
— Ты сказал мне сейчас, Бевин, что не хочешь моих денег? — тем временем продолжал Хоп.
— Я этого не говорил, мистер, хотя я и мог бы брать меньше, если бы у меня шли получше дела.
Хоп подмигнул кучке своих собутыльников и приготовился окончательно разозлить бармена.
— О'кей, Бевин, годится. Отныне я плачу половину цены за мою выпивку. Таким образом ты получаешь половину денег и не сомневаешься, что полностью удовлетворен.
Лицо Марка Бевина стало пунцовым и он, страшно ругаясь и брызгая слюной, вышел из-за стойки и заорал:
— Ты будешь платить столько же, сколько всякий другой. Потому как это мой способ зарабатывать деньги. Но только не годится религиозному человеку так много пить.
— Мужчина не прекратит есть мясо, потому, что не прекращает чувствовать запах скотины, Бевин. Ты может быть думаешь своей шляпой?
— Мистер, ты меня доведешь до сумасшествия. Ради дьявола замолчи!
Теперь, когда Бевин уже не мог сдерживать гнев, толпа вокруг Мэтта Хопа начала хохотать над ним, что еще больше распалило Бевина. Он совсем разбушевался, начал хватать использованные кружки и стаканы и с силой разбивать их о пол.
Когда он немного утих, Хоп нетерпеливо сказал:
— Хочу сказать тебе, Бевин, что я сокращу те денежки, что пропиваю, тратя только десять долларов вместо десяти с половиной. Поэтому твой праздник наступит чуть позднее.
Бевин снова выругался, а Мэтт Хоп продолжал его донимать, пока тот наконец не заявил:
— Черт тебя побери, Хоп. Я не продам тебе больше выпивку. Сейчас ты мелешь языком, но не пожалей об этом позже.
— Мои деньги на стойке, бармен, так что наполни стаканы и подай один мистеру Хендри, чтобы и он повеселился со всей компанией.
Марк Бевин упрямо мотнул головой и этот спор мог бы продлиться дольше, если бы вдруг тишина улицы не была бы буквально взорвана револьверной пальбой.
Бевин повернулся на каблуках, проглотив слова, готовые сорваться с его языка, остальные также замерли. Внезапно стрельба утонула в грохоте обращенных в паническое бегство лошадей и одна из пуль ударила в дверь салуна.
Джоэль Хендри отошел от стойки и выглянул наружу поверх драпировки дверей салуна. Он увидел трех пронесшихся всадников и затем четвертого, который осадил коня и ругаясь завернул его.
Джоэль выпрямился, нахмурил брови, лицо его чуть побледнело.
— Опять компания Уайлдера, — оживился Марк Бевин. — Необузданная кучка сорвиголов.
Джоэль не слушал его. Он смотрел на улицу, наблюдая за сыном, Линусом, бегущим перед мчащимися всадниками в направлении салуна с противоположной стороны улицы. Мэтт Хопп, забыв про то, что было минуту назад, тоже оживился.
— Они совершенно изуродовали твою дверь, Марк. Черт бы их побрал, они за это поплатятся. Я позову шерифа Уоллена.
Мэтт Хоп последовал за Джоэлем Хендри наружу из салуна. Всадники остановились, из стволов их револьверов струился пороховой дымок. Они глядели назад на тело мальчика, которое неподвижно лежало в месиве грязи на середине улицы.
Мэтт Хоп, направившись было к зданию офиса шерифа, застыл на полушаге.
Джоэль Хендри сошел с дощатого настила в грязь и склонился над сыном.
Все высыпали из салуна и едва Марк Бевин ступил на дощатый помост, как вдруг четверо всадников пришпорили своих лошадей и помчались прочь из города.
Джоэль Хендри приподнял голову Линуса из грязи и широко открыл глаза, в изумлении глядя на жестоко изуродованное лицо сына. Он легонько встряхнул Линуса, но мальчик не шелохнулся. Затем Джоэль прислушался не бьется ли его сердце, попробовал пульс и положил сына опять на землю, после чего встал, не стыдясь слез, стекавшись по его лицу.