Ее никто не трогал вот уже несколько месяцев, за исключением стерильных рук хирурга, от легких прикосновений по её телу пробегала дрожь. Она так забылась в наслаждении, что не смогла ответить. Он снова спросил, поглаживая её между ног
- Что они сказали тебе?
Задыхаясь от нетерпения, она ответила:
- Они оставили мне телефон. Чтобы помочь, в случае чего...
- Но ведь тебе не нужна помощь?
- Нет, - выдохнула она. - Зачем?
Она лишь смутно видела его улыбку, ей хотелось совсем закрыть глаза. Его внешность вряд ли возбуждала её, в его облике было многое (например, этот абсурдный галстук-бабочка), что казалось смешным. Но закрыв глаза, она могла забыть о таких мелочах, она могла снять с него чехол и увидеть его истинный облик. И тогда её сознание уносилось далеко.
Он вдруг оставил её, она открыла глаза. Он торопливо застегивал брюки. На улице слышались раздраженные голоса. Он резко повернул голову в сторону окна, его тело напряглось. Неожиданное беспокойство удивило её.
- Все в порядке, - сказала она.
Он подался вперед и положил ей руку на горло.
- Ни слова, - приказал он.
Она взглянула на его лицо, покрывающееся испариной. Разговоры на улице продолжались ещё несколько минут: там ссорились два каких-то жулика. Теперь он успокоился.
- Мне показалось, я слышал...
- Что?
- Что они звали меня по имени.
- Ну, кто это может быть, - она пробовала его успокоить. - Никто не знает, что мы здесь.
Он отвел взгляд от окна. После внезапного страха вся его целеустремленность исчезла, лицо обрюзгло, он выглядел довольно глупо.
- Они близко, - сказал он. - Но им никогда не найти меня.
- Близко?
- Они шли за тобой, - он снова положил руки ей на грудь. - Они очень близко.
Она слышала, как в висках бьется пульс.
- Но я быстр, - бормотал он, - и невидим.
Его рука вновь скользнула к её шраму, и ниже.
- И всегда аккуратен, - добавил он.
Она прерывисто дышала.
- Уверен, они восхищаются мной. Как ты думаешь, они должны мной восхищаться? Что я такой аккуратный?
Ей вспомнился хаос, царивший в склепе, та непристойность, тот беспорядок.
- Не всегда... - сказала она.
Он перестал её гладить.
- Ах, да, - сказал он. - Ах, да. Я никогда не проливаю кровь. Это мое правило. Никогда не проливаю кровь.
Она улыбалась его похвальбам. Сейчас она расскажет ему - хотя он и так все знает - о своем посещении Церкви Всех Святых, и о том, что он там устроил.
- Иногда даже ты не в силах остановить кровь, - сказала она. - Но это тебе не в упрек.
Он вдруг весь задрожал.
- Что они сказали тебе? Какую ложь?
- Ничего, - ответила она, немного смутившись его реакцией. - Что они могут знать?
- Я профессионал, - он снова дотронулся до её лица. Она вновь почувствовала в нем желание. Он навалился на неё всем телом.
- Я не хочу, чтобы они лгали обо мне, - сказал он, - Не хочу.
Он поднял голову с её груди и посмотрел ей в глаза:
- Все, что я должен сделать, это остановить барабанщика.
- Барабанщика?
- Я должен раз и навсегда остановить его.
Рождественские гирлянды с улицы окрашивали его лицо то в красный, то в зеленый, то в желтый цвет - неразбавленные цвета, как в детской коробке с красками.
- Я не хочу, чтобы обо мне лгали, - повторил он, - будто я проливаю кровь.
- Они ничего не сказали мне, - уверила она его. Он совсем отодвинул подушку, и теперь раздвигал ей ноги. Его руки дрожали от возбуждения.
- Хочешь, покажу тебе, как чисто я работаю? Как легко я останавливаю барабанщика?
Не дав ей ответить, он крепко схватил её шею. Она не успела даже вскрикнуть. Большими пальцами быстро нащупал дыхательное горло и с силой надавил. Она слышала, как барабанщик бьет все чаще и чаще у неё в ушах.
- Это быстро и чисто, - говорил он. Его лицо окрашивалось все в те же цвета: красный, зеленый, желтый; красный, зеленый, желтый.