Но вдруг этот луч света исказило нечто! Над нами пронеслась ворона.
И я провалился в забвение.
Глава 3. Где мы, черт возьми?!
Я испытал ощущение, подобное тому, когда всего тебя пронзают тысячи иголок, и открыл глаза. Мое тело оказалось ватным. Мне составило большого труда пошевелить рукой или ногой.
Я чувствовал, что этот день может стать самым паршивым в моей жизни.
Мое сознание было запрограммировано на то, чтобы увидеть ясное голубое небо, утренних прохожих и редкие автомобили на дороге. Но нет!
Вокруг темно
Неужели, эта ночь еще не закончилась?
Темное небо обволакивали серые тучи. Это показалось мне странным, потому что ничего подобного я прежде не видел.
Двинув рукой в сторону, я нащупал тело Вика, лежащее рядом со мной. Мой товарищ спал. Опираясь руками о холодную землю, я попытался сесть, прийти в себя и осмотреться.
Что за?!.
Я сплю!
Я просто сплю
Этого не может быть!
Где мы, черт возьми?!
В горле застрял соленый комок. Сам я почувствовал, что во рту у меня сухо, как в Сахаре.
Допился до чертиков
Помотав головой, я протер глаза кулаками и несколько раз моргнул. Осознав, что это не помогает мне перестать видеть эту картинку, я напрягся. Мне даже стало страшно за собственное психическое состояние.
Не хватало мне шизофрении из-за выпивки
Вик, Вик вставай!
Я толкнул его в бок.
Просыпайся, живо! Нас занесло
Я потряс товарища за плечи, и Вик вяло открыл глаза. Его веки слипались. От него несло перегаром.
Вставай, дружище! Подъем! Ты нужен мне! Давай, дурная голова, мы влипли!
Если Вик будет видеть то, что вижу сейчас я, успокоит ли это меня? Может быть отчасти.
Как говорил отец Дяди Федора? «С ума по одиночке сходят»? Так вот если мы оба напились до чертиков, то нам обоим кранты.
Рю Рю Тише ты! Чего толкаешься? бормотал Вик.
Просыпайся! Мы в дерьме!
Я не сдержался и дал ему грубую пощечину. Кожа на лице Вика налилась розовой краской.
Ты сдурел?! рявкнул он, молниеносно вскочив.
Наконец-то! Очнулась, спящая принцесса!
Красавица вообще-то тоже мне писатель!
Ага, сейчас не до шуток, Вик. Оглянись!
Вик попытался встать. Впрочем, мы оба худо-бедно заставили себя подняться на ноги. Оглядевшись вокруг, мой друг дал свой однозначный комментарий:
Вот же дерьмо
А я, о чем?!
Может, ударишь меня еще разок?
Прости, дружище, но, думаю, увечья, нанесенные добровольно по обоюдному согласию, нам в этот раз не помогут
Похоже, ты прав, как всегда
И я уже жалею об этом.
Эх, хотелось бы мне не рассказывать о том, что мы увидели вокруг себя. Но ведь придется, верно? Впрочем, все представить довольно просто, если вы хотя бы присутствовали на уроках истории в школе.
Нас окружала городская улица восемнадцатого века. Несколько каменных зданий в два этажа. В большинстве своем дома деревянные или каменные, но с деревянными крышами. Дороги вокруг мощены брусчаткой, гладкие камушки блестят от влаги. Вдоль улицы стоят фонари, которые заправлялись, по всей видимости, маслом. Но было здесь то, что кардинальным образом выпадало из понятия «восемнадцатый век» в принципе. Это автомобили. Да-да! Увидели мы пару тройку автомобилей, старых таких, начала двадцатого века. И люди вокруг нас ходили в моде, которая не соответствовала постройкам. Мужчины одеты в белые рубашки, брюки с лямками, шапки с козырьком, а через плечо висели пиджаки. Женщины же нарядились в платья, пышные шляпки и вооружились зонтиками. Вспоминаете фильм «Титаник»? Думаю, с помощью ассоциаций будет легче представить.
Это место столкновение эпох. Можно сказать, я совершенно не представлял, в какой век мы попали. Восемнадцатый или двадцатый? Но вот точно не девятнадцатый!
Голова от всего этого идет кругом!
На дворе стояли сумерки. Скорее, я бы точно не определил утро это или вечер. Весь этот мир предстал перед нами в болотно-зеленых и желто-серых тонах. Та реальность, в которой мы очутились, была напрочь лишена ярких красок! У меня сложилось впечатление, будто я оказался в каком-то фильме, где использовалась строгая палитра красок для создания определенного визуального эффекта.
Так вот здесь было довольно мрачно. Воздух какой-то тяжелый. Прохладно, влажно и безрадостно.
Ну, дела Вик повернулся ко мне.
Его взгляд застыл на моих глазах, и он резко дал себе самому пощечину.