Есть, кто дома? прозвучало мольбой.
Кто там? Люда откуда-то из глубины комнат.
Это я, сказал я.
А, Толя, с улыбкой на губах показалась Люда. С Наступающим!
Говорили, ёлка будет.
Проснулся! Так была уже. Ребятишки были попели, поплясали, получили подарки и разошлись. Ты где был?
Слёзы сами собой побежали по моим щекам.
Люда покачала головой и вытерла мне нос полотенцем.
Подожди, я тебя сейчас угощу. Там должно что-то остаться.
Садись, позвала она меня за стол, да разденься ты.
Через минуту я уже уплетал какие-то сладости, запивая их компотом, а Люда сидела на диване, погрузив локоть в подушку, подперев щёку рукой, и ладонью поглаживала голое колено.
Очень жаль, что тебя не было детвора так уморительно веселилась.
Ей захотелось меня утешить, но как это сделать она не знала. Ей было шестнадцать лет, и она испытывала ко мне материнские чувства. Наверняка.
А где все?
К Батеневым пошли.
Не компот, а настоящий нектар! Я потягивал его с наслаждением. И торт, и печенье с выпечкой я ещё не всё испробовал. А конфет, какая куча! Мне хотелось остаться, но обида и неловкость не проходили. Заявил, что ухожу.
Людмиле было скучно одной сидеть дома.
Подожди. Идём, чего-то покажу.
Жуя на ходу, протопал следом за ней в тёмноту спальни. Люда быстро освободилась от платья, а шёлковую сорочку обеими руками лихо вздёрнула на самую голову. Это было непостижимо, таинственно и захватывающе интересно. Сейчас мы будем целоваться и ляжем в кровать, подумал я.
Видел?
Ага.
Что видел?
Ну, тебя.
Да нет, смотри.
Манипуляции с сорочкой повторились.
Видел? Искры видел? И всё тело наэлектризовано светится.
Я поперхнулся непрожеванным куском. Люда надела платье, включила свет и подозрительно уставилась на меня.
А ты что подумал? А ну, марш домой! Бесстыдник.
Кто бесстыдник? Я? Ну, люди! Вот, народ! Это в душе, а внешне я был вызывающе спокоен и безмятежно доволен собой. Сколь бы старше и умней не была она меня, всё же оставалась женщиной куда ей до мужика, пусть даже такого маленького, как я.
Ночью приснился сон. Целый хоровод девиц кружился возле моей кровати. Их не видно в темноте только шарканье ног и скрип половиц. Потом ночные сорочки птицами взмыли вверх, и обнажённые тела угрожающе засветились из темноты.
Я нырнул под одеяло.
2
Сегодня самый замечательный день в моей жизни мы едем покупать телевизор. Вот только проснётся отец, отдыхающий после ночной смены, и сразу поедим. Я взволнован, мне радостно и чуточку не по себе.
Как долго тянется утро. Тревога наполняет сердце а вдруг отец передумает. Я так ждал этого дня. Сумбурные чувства теснятся в груди напряжённое любопытство, счастье, страх, надежда, сомнение, нетерпение.
Будто издалека доносится голос сестры:
А что ты сделаешь, если тебя захотят отлупить?
Я опасливо отодвинулся.
Не собираюсь тебя бить, просто хочу узнать, что ты делаешь в таких случаях?
Я сунул указательный палец в рот и стал грызть ноготь. Люся вытащила палец из моего рта и посмотрела на руку с обкусанными ногтями.
Рука как рука. Всё нормально. Скажи, а тебе никогда не хотелось дать сдачи?
Широко раскрыв глаза, я покачал головой.
Так и будешь всю жизнь козлом отпущения?
Я опустил голову. Палец снова оказался во рту.
Послушай, Тотошка, хрипло прошептала она, наклонившись к самому моему уху, я научу тебя давать сдачи. И когда какой-нибудь здоровенный парень начнёт приставать к тебе, ты покажешь ему, где раки зимуют.
Я вытащил палец изо рта и недоверчиво уставился на неё.
Ты слышал, как я отлупила Катьку Лаврову? А она ведь старше и больше меня.
Я почтительно кивнул.
Так вот, я научу тебя, как это делается. Тресь! Тресь! Тресь!
Её кулаки отмутузили воздух.
Тресь! тихо повторил я, неуверенно сжал кулак и нанёс слабый удар в пустоту.
Прежде всего, если кто-нибудь заорёт на тебя, никогда не трусь, не веди себя так, будто думаешь, что тебя убьют на месте.
Тресь! я неуверенно ткнул маленьким кулачком перед собой.
Нет, начинать надо с другого. Может, тебя вовсе и не собираются бить. Первым делом глубокий вздох, она глубоко вздохнула воздух и подождала, пока я сделаю тоже самое, рёбра проступили под моей рубашкой, а потом орёшь во всё горло: «Вали отсюда к чёртовой матери!»