Мика Ртуть
Сумрачный дар
Пролог
Темная колдунья
Она виновна в смерти короля
Измена
Испуганный, ненавидящий шепот преследовал ее, пока она бежала к тронному залу. Придворные расступались, отводили глаза и шептались, шептались за спиной.
Вашему высочеству следует вернуться в свои покои. Старшая сестра заступила ей дорогу. Ступайте к себе и ожидайте решения совета.
Но я хочу видеть отца! Что с ним? Ристана, что с отцом?!
Сестра смерила ее ненавидящим взглядом и отвернулась.
Что с моим отцом? Что с королем?!
Никто не ответил. Придворные отворачивались, чтобы только не встретиться с ней взглядом, и откуда-то из углов снова пополз шепот:
Убийца темная
Нет! крикнула она и, подобрав неудобные юбки, бросилась к дверям тронного зала. Отец! Не смейте вы не смеете не пускать меня! Убирайтесь все!
Шепот стих, как отрезало. Повисла мертвая тишина, в которой слышался лишь гулкий перестук ее каблуков. К отцу, скорее! Пока еще хоть что-то можно исправить!..
Высокие двери отворились сами, едва она коснулась створок. Медленно. Бесшумно. Ей на миг показалось, что она оглохла, но нет сердце стучало, как безумное, ее собственное сердце и больше ничего. Ни единого звука во всем дворце. Словно все вымерли.
Влетев в тронный зал, она замерла, ничего не понимая. Почему темно? Свет, нужен свет!
Повинуясь ее воле, по всему залу зажглись желтые огни фейских груш, из мрака начал проступать трон и сидящий на нем человек
Она бросилась к отцу, смеясь и плача от облегчения. Он жив, жив! Ей просто врали, с отцом все хорошо!..
Отец! протянув к нему руку, не то шепнула, не то крикнула она.
И остановилась. Резко, словно наткнувшись на стену.
Тот, кто сидел на троне, не был ее отцом. Выше, шире в плечах, черты резче но откуда здесь ее жених? И почему на нем корона Валанты, корона ее отца?
Здравствуй, любовь моя. Он улыбнулся очаровательной улыбкой, так часто снившейся ей одинокими ночами. Его бирюзовые глаза в длинных ресницах сияли любовью? Ведь любовью же? Не торжеством?!
Почему ты здесь? не смея опустить взгляда ниже, на нечто страшное у подножия трона, спросила она.
Потому что я здесь, ответил он неожиданно жестко. В своем королевстве, со своей невестой. Иди ко мне, моя драгоценная.
Он встал с трона, внезапно оказавшись очень высоким, и она наконец-то заметила, что он одет как в дорогу: кожаный полувоенный френч, высокие сапоги для верховой езды, черные перчатки, шпага на поясе. И изумрудно светящаяся корона из земляничных листьев. Корона Валанты.
Протянув руку, он сделал шаг вперед, наступив на что-то у подножия трона. И она наконец-то решилась, опустила взгляд и закричала, зажимая рот руками.
Перед троном блестела багрянцем лужа крови. Брызги запачкали сапоги ее жениха, но его губы улыбались. А в бирюзовых колдовских глазах пылало торжество.
Нет нет! Где мой отец?!. Она побежала к жениху, не желая верить в самое страшное, вопреки всему надеясь, что отец жив, что его еще можно спасти
И когда она почти коснулась протянутых к ней рук, почти поверила, что все будет хорошо, кто-то сказал:
Проснись, Шуалейда!
Кошмар растворился, как не бывало, оставив четкое понимание: это был не просто сон, а предостережение. Кто-то пришел в ее спальню тропой Тени, и этот кто-то сейчас будет ее убивать.
Мгновенно выставив щит, Шу развернулась в постели навстречу опасности и распахнула глаза. Единственным, что она успела увидеть, был убийца, занесший над ней черный ритуальный нож. Единственным, что она успела подумать, было: слава Двуединым, что в этой постели она, а не брат. Брат бы не справился.
В следующее мгновение нож опустился, словно никакого щита не было и в помине, и мир вокруг Шуалейды полыхнул живой тьмой
Глава 1
О братской любви и соленых фисташках
431 год от основания империи, 25 день ягодника
Фьонадири, столица империи
Его высочество Люкрес Брайнон, третий сын императора Элиаса Брайнона, ворвался в кабинет Светлейшего главы Конвента Магистров без доклада. Даже без стука.
Вы это видели?! Он бросил на стол целый ворох газет, повалив вазочку с солеными фисташками. Я требую, чтобы вы прекратили это безобразие!
Полнейшее безобразие, согласился Светлейший, небрежным жестом возвращая орешки в вазочку, а вазочку на место. И как только они посмели, ай-ай-ай Что, неправду написали? Как нехорошо!