- В переводе на русский: прогуливаешь, убоявшись контрольной работы?
- Ой, как ты нехорошо сказал, аж у меня в сердце закололо. - Он чиркнул спичкой, прикурил. - Будешь? - Протянул мне сигареты.
- Вон! - гаркнул я.
Он стряхнул штукатурку с плеч, потушил о дверь сигарету, аккуратно вложил ее в пачку и не спеша вышел.
Товарищи! Никогда не кричите на человека. Даже если он хам. Очень противно это - кричать так, что отделяешься сам от себя и слышишь свой голос со стороны.
Когда в пионерскую заглянул Вартан Сергеевич, я уже пришел в себя.
- Напрасно вы на меня так понадеялись. Не выйдет из меня настоящего вожатого. Не выйдет, не выйдет!
- Не паникуй, Герась. Паника всегда на руку противнику. Кто же он?
Мне было легко говорить с этим веселым и мудрым человеком. Я ни разу не видел своего отца, но мне всегда казалось, что он чем-то похож на Вартана Сергеевича. В тяжелых веках его прятались добрые глаза. Ничего проницательного не было в них, но они видели все.
- Да, плохи ваши дела, Герасим Борисович, - сказал он, выслушав меня. Ты считаешь, что во всем виновата твоя молодость. Но это недостаток, от которого избавляются с каждым днем. Избавишься, не торопись.
Дело совсем не в том, что у вас с этим курильщиком небольшая разница в летах. Просто он не знает, кто ты.
И не раскисай. Орать - не метод, но на безавторитетье и глотка авторитет. А вот это уже разговор о главном.
Знаешь, как в старину купцы говорили? Сперва заработай тысячу рублей, а потом тысяча рублей будет работать за тебя. Ты пока еще нищий. А тебе нужна тысяча рублей авторитета - не меньше. "Твори, выдумывай, пробуй!" Переверни вверх тормашками всю школу, У тебя же такая силища - молодость, энергия, инициатива...
СЕЛ КОТ НА КОЛОДУ...
Первого педсовета я ждал с нетерпением. Но до пионерских дел очередь не дошла и на втором.
В мечтах все это выглядело так. Меня поздравляют.
Жмут руку. Я открываю рот, чтобы заикнуться о флигеле, но уже, оказывается, принято решение отдать его пионерам. Все растроганы взаимной предусмотрительностью. Кто-то украдкой вытирает слезу. Как в кино.
Директор школы Ефросинья Константиновна после второго педсовета устало пообещала: "Подождите, и до вас доберемся". Можно подумать, что я живу на окраине. Зачем добираться? Но я ответил искренне: "Скорее бы!" (После этого разговора кадр с вытиранием слезы из моих представлений исчез.)
Перед третьим педсоветом я сказал завучу Вере Николаевне: "Буду говорить о флигеле. Пионерская комната мала. Не помещаемся". Думал, пожмет мне руку.
Она пожала плечами: "Вряд ли что-нибудь выйдет".
Педсовет напоминал некоторые наши советы дружины. Только у нас бывало много крику, а здесь все шло организованно. Говорили о пагубности "процентомании", о необходимости добиться стопроцентной успеваемости.
Уже собрались было расходиться, но тут встала Ефросинья Константиновна.
- Я понимаю, товарищи, что все устали, но есть еще третий вопрос. Откладывать его дальше нельзя.
Я имею в виду нашу пионерскую организацию...
Я почему-то так разволновался, что стал плохо слышать. Несколько раз в речи директора мелькнуло знакомое имя: "Антон Семенович говорил...", "Антон Семенович писал..." Я не сразу сообразил, что Антон Семенович - это Макаренко. Пока я приходил в себя, Ефросинья Константиновна подвела итог.
- Таким образом, дела в пионерской организации идут из рук вон плохо. Кто хочет слова?
Слова захотела Елизавета Порфирьевна, "немка".
- Гера - молодой вожатый. А молодость - прекрасная пора. Помню, когда я была молода... - она сделала небольшую паузу, словно ожидая, что ее перебьют, - когда я впервые пришла в школу, мне тоже было нелегко. А сколько ошибок преодолеешь, пока станешь мастером педагогического процесса! - Вот, например, панибратство. Трудно избежать...