Проанализировать сейчас, что я чувствовала тогда, я бы не смогла, даже если бы очень захотела. Нескончаемая вереница автобусов, машин, людей. Объятия друзей, их скорбные слова, сочувственные приветствия, нелепые вопросы на тему «как это могло случиться».
Боже, я думала, что это никогда не закончится. Что этот кошмар, начавшийся ранним утром страшной телеграммой, будет продолжаться вечно. Что все эти люди, плотным кольцом обступившие меня в те дни, наивно полагая, что так для меня будет лучше, никогда не оставят меня одну. Не дадут остаться наедине с моим горем.
Вот тут я заблуждалась вторично. Толпа друзей схлынула сразу после поминального обеда в день похорон, решив, что все приличия соблюдены и пора бы, как это говорится, и честь знать. Еще через три дня разъехались все близкие и дальние родственники, и я осталась в огромной пустой квартире совершенно одна...
Печально вздохнув, я откинула край стеганого атласного одеяла и нехотя сползла с кровати. Огромное зеркало, занимавшее двухметровое пространство между окном и дверью, тут же услужливо представило мне отражение моей помятой физиономии с темными полукружьями под глазами. Спутавшиеся волосы тусклыми прядями рассыпаны по плечам. В глазах пустота, взгляд начисто лишен даже признаков выражения. Губы почти бесцветные. Руки слегка подрагивают. Ноги с трудом ступают по ковру – следствие вчерашней пешей прогулки в туфлях на высоких каблуках.
Н-да, мать... Это тебе не восемнадцать и даже не двадцать пять... Это уже почти на десяток выше...
Как-то некстати в памяти всплыл облик вчерашней белокурой нимфы, вся внешность которой даже не кричала, а просто вопила о молодости и здоровье. Казалось, ткни ее пальцем, и тут же брызнет живительный эликсир этой самой молодости, за которым и стар и млад готовы лететь сломя голову. Стоило мыслям вильнуть на эту запретную стезю, как перед глазами возникло лицо ее спутника.
Интересно, как его зовут? И сколько же на самом деле ему лет? И неплохо бы узнать, чем он занимается. Что-то такое он говорил о вечных разъездах... Может быть, стоит позвонить Лидке и поспрашивать? Неспроста же он околачивался в этой столовке. Туда не каждый приезжающий в город спешит попасть, а попадают обычно те, кто в силу своей профессиональной деятельности пересекается с этим заводом, где уже двадцать лет изготавливают керамическую посуду. Кстати, не такого уж плохого качества и совсем недорогую.
Меня так вот просто нужда туда всякий раз загоняла. Нашему реабилитационному центру позарез была нужна новая посуда, потому как мои подопечные были людьми импульсивными и неосторожными, и первое, что страдало в момент их разгоряченных дебатов, была, конечно же, посуда. Покупать посуду в магазине – слишком дорого, а на заводе тарелки с кружками мне отдавали почти даром. То у них там случался брак, то какая-нибудь уценка, то просто невыполнение плана поставок, и сбытовики рассовывали свою продукцию направо и налево.
Одним из таких инициативных сотрудников, быстро скользнувших на новые рельсы современного хозяйствования, и являлась моя давняя подруга. Полная невысокая хохотушка Лида, одевающаяся в немыслимых размеров старомодные блузки, располагала к себе с первой минуты. Со второй вы были готовы посвятить ее во все свои тайны, включая периоды овуляции и сексуальной холодности вашей супружеской половины. С третьей вам начинало казаться, что эту женщину вы знали всю свою жизнь. Ну, а на четвертой вам неизменно хотелось поскорее избавиться от ее назойливого присутствия. Именно этот последний фактор и мешал мне осуществить почти созревшую идею расспросить Лидку о незнакомце. Но колебания колебаниями, а рука сама собой уже снимала телефонную трубку и привычно набирала нужный номер.
– Отдел сбыта акционерного общества «Керамика», – пропел мелодичный Лидкин голосок, по которому никогда не заподозришь, что в его обладательнице сто двадцать килограммов живого веса. – Слушаю вас...
– Привет, Лидуш, это я.
Она привычно ахнула и, тут же переключив телефон на другую линию, принялась нести положенный светский бред о здоровье, природе и погоде, которая просто шепчет... и так далее. Когда весь ее обязательный словесный приветственный запас поиссяк, она добавила интригующих ноток в голос, сделав его на редкость сексуальным (вот уж кому работать на линии сексуальных услуг по телефону, так это ей, ей-богу!), и тихо пробормотала:
– Ваша загадочная персона, уважаемая, была вчера замечена в непосредственной близости от одного молодого интересного... Ну что «Лидия Анатольевна»?! Что?! Ни одного горшка продать не можете без меня, елки-палки!.. Витуля, я тебе перезвоню.
Она отключилась, оставив меня сидеть в кресле с горящими щеками и растревоженным любопытством. Вот тебе раз... Оказывается, я поторопилась со звонком. Лидия и сама бы созрела через час-другой, а теперь нужно высасывать из пальца причину своего утреннего вмешательства в ее напряженный рабочий ритм. Ежели такое раньше и случалось, то по очень уж важной причине, а тут...
Но Лидка, как оказалось, пропустила сей факт мимо сознания, зациклившись на моем вчерашнем собеседнике.
– О чем вы разговаривали? Он так мило тебе улыбался, дорогая!.. Я бы на твоем месте...
И так далее и тому подобное. Из каждого ее слова сочилось неуемное любопытство и искреннее желание спарить меня хоть с кем-то, лишь бы избавить от бессмысленного прозябания в одиночестве.
– Ну?! – требовательно воскликнула она минут через десять. – Чего притихла?! Ты вообще слушала меня или нет?!
– Слушала, конечно, – с легким смешком ответила я. – Но мало что поняла.
– Нормально, нет?! – возмущенно фыркнула подруга. – Я для кого тут распиналась десять минут кряду? Ты хоть поняла, какая рыба тебе в сети идет?
– Хочу внести ясность, Лидок, – как можно строже вторглась я в ее возмущенный лепет. – Во-первых, никто никаких сетей не расставлял. Во-вторых...
Что могло быть «во-вторых», я никак не могла придумать, потому как молодой человек действительно обладал всеми достоинствами, необходимыми для того, чтобы скрасить чье-то одиночество.