Удачный и быстрый ход или два, вот как нынче утром, - на это он мастер, но он импровизатор, и ничего больше, а на импровизации далеко не уедешь. Я люблю составить план, где все предусмотрено заранее.
- И какой же у вас план?
- А уж это не твоя забота, мой милый.
- Помилосердствуйте! - вскричал Сэм. - Как же не моя? Да я здесь влип хуже некуда.
- Но ведь ты герой, храбрец, верно?
- Нет, неверно, - сказал Сэм. - Будь я герой, я бы не служил у Уоллеби, Диммока, Пейли и Тукса. Между прочим, Диммок здесь.
- Знаю... хи-хи-хи! Диммок входит в план.
- Что же это все-таки за план?
- Я его еще дорабатываю. До скорого, мой мальчик.
И он исчез. Из темного угла донеслось последнее замирающее "хи-хи-хи".
Хоть Сэм и поворчал немного, настроение у него заметно исправилось. Он медленно набил свою трубку, о которой не вспоминал целое утро. Но тут обнаружилось, что у него нет спичек. Сперва он решил было подняться по лестнице, постучать в дверь и попросить кремень и трут, но потом сообразил, что это покажется странным. Он попробовал с нежностью и умилением думать о Мелисенте, но убедился, что не в состоянии даже отдаленно припомнить, какова она с виду. Вместо Мелисенты ему отчетливо представлялась дрянная скульпторша по имени Мойа Фезерингерст, которую он уже много лет терпеть не мог.
Глава девятая. Снова в "Вороном коне"
В баре "Вороной конь" было очень тихо, и толстяк, взяв обычную смесь легкого пива с горьким, сказал это буфетчице.
Не получив ответа, он повторил:
- Все тихо-спокойно, говорю.
- А я ничего не говорю.
Буфетчица зажмурилась и плотно сжала губы.
- Это почему же?
- После того, что случилось нынче утром, не могу. - Она открыла глаза и опасливо поглядела на дальнюю стену.
Толстяк довольно долго раздумывал над ее словами. Потом наконец нашелся:
- А что такое случилось нынче утром?
- Не надо вопросов, - сказала она. - Тогда и вранья не услышите.
- Что правда, то правда, - согласился толстяк.
Буфетчица долго молчала, потом впилась в него взглядом, и наконец ее прорвало:
- Мой брат Альберт говорит, он видел такое однажды в парке Финсбери. Электричество и зеркала, говорит, вот и все.
- Что видел?
- Загадочное исчезновение, - мрачно сказала она.
- Так это оно и было нынче утром?
- Оно самое. На этом самом месте.
- А кто же исчез?
- Ах, лучше не спрашивайте...
- Что правда, то правда, - поспешно согласился толстяк.
Он отхлебнул пива, подумал немного, потом рискнул высказать суждение:
- А погодка-то разгулялась.
- А вы чего ждали? - сказала буфетчица. - Нет уж, тридцать первого июня иначе и не бывает.
Он поглядел на нее с недоверием, но она ответила прямым, простодушным взглядом. Тогда он вынул из кармана книжечку с календарем, тревожно заглянул в нее, потом снова с недоверием уставился на буфетчицу. Взгляд ее был все так же чист и простодушен. Они уже готовы были все начать сначала, как вдруг появился Мальгрим в том же самом наряде, что и утром, энергичный и властный.
- Свят-свят-свят! - ахнула буфетчица.
- Добрый вечер, мадам. Двенадцать бокалов бенедиктина с холодным молоком, и, пожалуйста, поживее.
- Бенедиктин с холодным молоком? Смесь? Двенадцать бокалов?
- Вот именно, двенадцать, - сказал Мальгрим. - Потом, возможно, понадобится еще. Здесь соберется бактериологическая секция нашего медицинского конгресса. Я жду делегатов с минуты на минуту.
- Эй, послушайте, - сказала буфетчица, глядя на него во все глаза. - Ведь это вы приходили сюда нынче утром, выпили целую бутылку мятного ликера, а потом вышли сквозь стенку?
- Да, я, - охотно согласился Мальгрим. - Ну и что из этого?
- Что из этого! - Она бросила на него отчаянный взгляд, тихонько застонала и отошла к другому концу стойки...
- Сдается мне, - сказал толстяк, - она сегодня что-то не в себе.
-Да и вы тоже, друг мой.
- То есть как?
- Ну-ка, взгляните на мой палец! - сказал Мальгрим.