Или посмеет?
Ему захотелось незаметно выскользнуть из дворца, но он не осмелился разгневить Инку, и был вынужден слушать крики экстаза и стоны императора и Энн. Придворные и солдаты прекратили болтовню и стали прислушиваться, что лишь усилило страдания Дэвиса. Несколько мужчин и женщин принялись ласкаться, а одна пара бесстыдно занялась любовью прямо на полу. Дикари! Животные! Почему молния не испепеляет их адским пламенем? Где же гнев Господень?
Через несколько часов из комнатки вышел улыбающийся жрец и прокричал, что Инка еще не утратил мужскую силу, которую требуют от него боги и подданные. Страна будет процветать, а хорошие времена продолжатся. Все, кроме Дэвиса и парочки на полу, радостно завопили.
Вскоре рабыни принесли для Инки и Энн тазы, кувшины с водой и полотенца. Когда они вышли, их сменил жрец, совершивший ритуал очищения, и лишь после этого слуга сообщил Дэвису, что император его ждет. Скрипя зубами, но пытаясь улыбаться, Дэвис вошел в палату порока. Несмотря на омовение, тела любовников до сих пор резко пахли потом и спермой.
Обнаженная Энн лежала на низком ложе. Увидев Дэвиса, она потянулась и продемонстрировала ему свои груди. Энн всегда получала удовольствие, дразня его своими бесстыжими прелестями, потому что знала, какое отвращение его при этом переполняет.
Император, тоже обнаженный, лежал на массажном столе. Дэвис принялся на работу. Когда он закончил, ему велели промассировать и Энн. Слуги тем временем облачили императора в роскошный церемониальный костюм -- роскошный по стандартам Мира Реки, во всяком случае,-- и повелитель вышел в тронный зал, где толпа приветствовала его громкими криками.
Энн улеглась на стол и перевернулась на живот, потом заговорила с Дэвисом, на сей раз воспользовавшись виргинским диалектом своего времени:
--Разомни меня хорошенько, Энди. Император меня чуть ли не узлом завязывал. Я показала ему немало позиций, которых он не знал на Земле, и он перепробовал их все. Если бы ты не был таким святым, я научила бы и тебя.
В комнатке остались и две служанки, но они не понимали английского. Дэвис, стараясь избавиться от гневной дрожи в голосе, спросил:
--А как, по-твоему, к этому отнесется Ивар?
--Да что он может сделать? -- небрежно отозвалась одна. Тем не менее, ее мышцы слегка напряглись.-- И вообще это не твоя забота.
--Грех должен волновать каждого.
--Нечто подобное я и ожидала услышать от вонючего блохастого проповедника.
--Вонючего? Блохастого?
--Идиот паршивый.
Мускулы на плечах Дэвиса вздулись буграми. Ах, как просто было бы поднять руки, сомкнуть пальцы вокруг ее шеи и сломать ее. Несмотря на невысокий рост, он обладал очень сильными руками. Было мгновение, когда Дэвис едва не реализовал вспыхнувшую в его голове фантазию. Но истинный христианин не убивает, как бы сильно его ни провоцировали. С другой стороны, он как бы и не убьет ее по-настоящему -- ведь завтра она воскреснет и примется совращать других мужчин. Впрочем, уже далеко отсюда.
--Паршивый,-- повторила она.-- Ты ненавидишь меня именно потому, что подавляешь желание трахнуть меня. Сидящий в тебе старина Адам просто рвется меня изнасиловать. Но ты запихиваешь это желание подальше -- туда, где в укромном местечке припрятаны все твои грехи, где дожидается своего часа Старый Похотник. Я говорю это потому, что знаю мужчин. В этом они все братья. Все, я говорю, все!
--Шлюха! Мразь! Ты лжешь! Тебе хотелось бы познать каждого мужчину в мире, и...
Энн резко перевернулась. Она улыбалась, но глаза ее были прищурены.
--Познать? Ах ты, лицемер! Неужели ты забыл простой английский язык? Да ты не осмелишься сказать "титька", даже если она окажется у тебя во рту!
Дэвис вышел из комнаты, не завершив массаж. В его ушах звучало хихиканье слуг.