Они не поняли и слова из их разговора, но голос и жесты Энн читались без труда.
Немного придя в себя, он вернулся. Энн сидела на столе, покачивая длинными эффектными ногами. Вид у нее был довольный. Не переступая порога, Дэвис спросил:
--Ты знаешь, что сегодня задумал Ивар?
Энн кивнула:
--Он мне тоже сказал.
--Поэтому ты решила развлечься на дорожку?
--Я изображала животное с двумя спинами с королями, но с императором -- никогда. Теперь мне осталось только найти завалящего бога,чтобы он взял меня, как Зевс Леду. Хотя бы великого бога Одхиннра, который, как утверждает Ивар, был его предком. Бога, у которого хватит сил трахать меня бесконечно, будет ко мне добр и не станет устраивать сцен, взывая к моей совести. Тогда моя жизнь станет совершенной.
--Меня сейчас стошнит,-- процедил он и зашагал прочь.
--Это тоже один из видов эякуляции! -- крикнула она вдогонку.
Дэвис спустился на сотню ступенек, гадая, почему эти сумасшедшие язычники построили такой неудобный город. Добравшись до земли, он принялся искать Фостролла, пока не обнаружил его с удочкой на пирсе. В бамбуковой корзине француза трепыхались семь полосатых рыб длиной около фута, которых здесь называли зебрами. Фостролл объяснял сидящим рядом рыбакам тонкости изобретенной им науки, которую называл патафизикой. Дэвис мало что понял. Очевидно, рыбаки понимали не больше. Они кивали, слушая француза, но озадаченное выражение их лиц показывало, что их постигла судьба большинства прежних слушателей Фостролла. То, что говорящий не очень хорошо владел языком кишва, явно не способствовало взаимопониманию.
3
--Трудно дать определение патафизике,-- заявил Фостролл,-потому что для этого необходимо использовать непатафизические термины.
Ему приходилось мешать французские слова со словами кишва, потому что в языке индейцев отсутствовал термин "патафизика", как, впрочем, и многие другие. Это еще больше конфузило слушателей. Дэвис решил, что Фостроллу все равно, поймут его или нет -- он говорил, дабы убедить самого себя.
--Патафизика есть наука, действующая за пределами метафизики,-- продолжил Фостролл.-- Это наука о воображаемых решениях, в частности, о кажущихся исключениях. Патафизика полагает, что все на свете равно. Все в мире патафизическое. Но лишь немногие пользуются патафизикой сознательно.
Патафизика -- не шутка, не надувательство. Мы серьезны, не смешливы и искренни, как ураган.-- Потом, по непонятной для Дэвиса причине, добавил по-английски:-- Патафизика синаптична, а не синоптична.
Очевидно, говорить на языке индейцев ему надоело, и он переключился на французский:
--В заключение, хотя ничто нельзя заключать в полном смысле этого слова, можно сказать, что мы ничего не знаем о патафизике, но в то же время знаем о ней все. Мы рождаемся, зная ее, и одновременно даже не подозревая о ней. Наша цель -- двигаться вперед и просвещать невежественных людей, то есть нас, пока мы все не просветимся окончательно. Затем человечество, как нам это стало, к сожалению, ясно, претерпит трансформацию. Мы станем такими, каким полагается быть Богу -во всяком случае, во многих отношениях,-- хотя Бог и не существует таким, каким мы его знаем, и его обратная сторона есть хаос; и, зная Истину, мы, то есть наше телесное воплощение, превратимся в некое подобие Истины. В некое, но достаточно близкое.
Вот передо мной сидит человек, подумалось Дэвису, воистину подходящий под данное Энн определение идиота. И все же... все же... В словах Фостролла имелся определенный смысл. Если удалить словесную шелуху, то станет понятно, что он призывает людей взглянуть на вещи под другим углом. Как сказал тот араб из конца двадцатого столетия, которого она встретил много лет назад? Абу ибн Омар процитировал... кого?.. как же его звали?..