Шык выпрямился и произнес, обращаясь к воеводе:
- Догляд надобно поставить у Синего камня... Что за тварь это сделала, никак не пойму... Ни кики, ни дивы, ни другая нелюдь никогда мертвых не трогают, а тут как будто игрались с ним, как кошка с мышкой, покарай их Род, таких кошек!
Молчавший до этого Бор тронул волхва за плечо:
- Пойдем, Шык, в хоромы, знаки глагольные поглядишь, уж больно тяжко тут...
Воздух в Маревой горнице и вправду был тяжеленек - тщательно просмоленные стены не пропускали ни сквознячинки, а синее пламя Очистительного костра, где горели не дрова, а аспид-камень, что выменивали у горных невеличников, выжигало в воздухе все чародейство, в том числе и чародейство жизни...
Хоромина вожа рода Влеса стояла посреди городища. Это была та же изба, что и у других родов, только большая, под высокой тесовой крышей, с высоким же, "богатым" крыльцом, и вырезанными поверх входа громовыми знаками и личинами богов-покровителей - Влеса, Рода, водителя воев Руя, и могучего Уда, бога мужской силы. Хоромину ограждал круглый частокол-хора, не такой высокий и крепкий, как вокруг городища, но зато украшенный побелевшими костяками убитых врагов, людей и нелюдей.
Пока шли к крыльцу, Луня скосил глаза на огромный череп лиха из южных земель, круглый, с большую корчагу для закваски черемши величиной, с одной-единственной глазницей под тяжелым налобьем. Прадед нынешнего вожа родов, Зырь Лихоборец, убил его во время дальнего похода к Южному морю, в земли ахеев, убил в честном поединке, и имя его было прославлено в многих землях Великого Хода.
Внутри хоромины Луня ещё никогда не был, и не возрасту ему, да и нужды не было - лишь зрелые мужи, вои и охотники, могли вступить на высокое крыльцо. Но Луне воем вообще не быть, он - будущий волхв, а волхвам посвящений и испытаний в Удовом озере на восемнадцатой зиме жизни проходить не надо, волхв, он и в пять зим - волхв, только не ученый, и посему сейчас Луня вошел в хоромину вместе со всеми, и никто ему ничего не сказал.
В Воевой горнице, месте, где вож держал совет, где награждал отличившихся дружинников, где вои из дружины его пили, ели и спали, все вошедшие уселись на застеленные мехами лавки у стола. Кто-то из молодых воев-дружинников притащил ендову меду и копченой медвежатины, еды настоящих мужчин, еды священной, Влесом даренной.
Луня оглядывался, примечая убранство жилища вожа. На стенах, на потолке, на полу - всюду здесь были меха, шкуры, кожи разных зверей. Многие Луня видел в первый раз, о некоторых слышал из былин и песен.
...И дарил ему побежденный Змей
Не украсы, светиньем богатые,
Не каменья, что стоят немеренно,
А дарил ему чешуй-шкуру с плеч,
Не секимую, не пробивную...
Поверх шкур висело оружие. Древнее, родское, зверовое. Рогатины-кремницы - на крупного зверя, луки со спущенными тетивами, сады с пуками клееных животным клеем стрел, стрел разных, на зверя, на птицу, на человека и нелюдя. Каменные топоры, ножи, старинные мечи из мореного дуба с пластинами черного острого камня по краю, легкие дроты с костяными навершиями, остроги и гарпуны, и отдельно - плетеные из луба, ивняка и еловых корней боевые личины, чтобы прикрыть лицо в бою и напугать врага.