Сосново
Борис Вельберг
Редактор Людмила Крупич
Корректор Вера Вересиянова, Вера Яковенко
Дизайнер обложки Бэйбэй Сонг
Дизайнер обложки Вера Филатова
© Борис Вельберг, 2020
© Бэйбэй Сонг, дизайн обложки, 2020
© Вера Филатова, дизайн обложки, 2020
Хвала и слава Йошитоши,
посмевшему переступить и, не сдерживая себя, углубиться
разобравшему пол под собой на дрова,
но распространившему на времена и народы открывшееся ему
спасавшему жизнь свою искусством.
Хмурое утро
и вот она пошла с этим новым щёголем а тот первый, богатый адвокат, к ней всё ходил и умолял но она уж его знать не хотела и всё со щёголем а этот щёголь всё в карты играл да по пивным шлялся и вот однажды он очень-очень много проигрался так, что уж до конца и его хотят убить кто-то там хочет потому что он денег отдать не мог весь уж лежит прямо плачет, чуть не умирает что, мол, вот ему конец тут она к нему пришла на грудь кинулась а он сказал: мне не жить!.. и вот они обнялись и плакали вместе.
а тот, толстый кому он был должен к нему пришёл, за рубаху взял, тряс и грозил а под конец орал: отдавай вот её!.. его девушку в публичный дом за свой долг а любовник еёный возмутился даже и бросился на толстого и они дрались а она между ними кидалась и очень плакала но потом согласилась, чтоб его спасти.
и вот они прощаются так прямо как навеки и толстый её уводит и вот, значит, она начала со всякими мужчинами а ейный любовник вроде собрал деньги одно время чтоб её вернуть, но потом вроде опять играл и у него то ли снова долги, то ли просто всё растранжирил а чтоб её отпустили, нужна сумма она с ума сходила не знала, как ей быть думала, это ненадолго даже в воду бросалась, но её вытащили толстый её по щекам бил за руку таскал и бросил на улице под дождём лежала и плакала пока не простудилась жар у неё и вот она лежит в кроватке и умирает а тот, щёголь ейный, с продажными женщинами в кабаке кутит.
тут тот, раньший, богатый адвокат кого она прогнала всё откуда-то разузнал ночью к ней по городу бежит в публичный дом, где она служила у неё там каморка такая под лестницей где мальчик один, поломой, за ней ухаживал и этот богатый адвокат на колене у кровати стоит с цветами!.. а она сказать ничего не может, только плачет и тут он её на руки взял да наружу вынес в ночь в дождь и ветер вот они, за руки взявшись, прочь бегут а бандюги эти из публичного дома гонятся за ними а она уже бежать не может так ослабла, прямо падает а он её на руках несёт и бежит на углу встал как вкопанный, по сторонам озирается не знает, куда бежать а те бегут за ними изо всех сил вот-вот догонят я прямо смотреть такое не могла.
какой ужас!.. где найти нормальных людей?.. где найти?.. сколько народу ведёт себя так вечно ругаются и дерутся
о, ёб твою мать, пробормотал Глеб, ворочаясь спросонья мотая туда-сюда задубелой, витающей в дремучих снах головой ноющей от вчерашней бухоты пытаясь многочисленными шорохами заглушить стереть зачеркнуть этот бормочущий, воркующий голос ползущий через коридор из загаженной мухами коммунальной кухни схватил какую-то шмотку с прикроватного стула швырнул в дверь.
тут уж сон начал медленно отступать стали вырисовываться предметы быта и обихода персональная шваль, накопленная непосильным трудом, неясными контурами проступила и обозначилась вчерашние замоханные чувства повылезали из ночного забытья питерским холодом потянуло от замёрзшего окна нога, неосторожно вылезшая погулять из-под одеяла, совсем околодела и просилась обратно.
Глеб лежал, сползши вниз головой с топчана со сна он решил, что это радио бормочет у соседа Вити но нет хромая еврейка, Софья Львовна Черняк инвалидка второй группы и передовик соцсоревнования щёточной фабрики имени 18-й Партконференции в лучшем духе пролетарского интернационализма рассказывала на кухне бесконечный индийский фильм Люции Вильгельмовне Бирнбах немке, члену партии и, согласно местной молве, внештатному сотруднику единственно доступных ей по летам органов.