- А здесь не жарко, - бормочет Критик, озираясь по сторонам.- Растерялись, попав за пределы привычной колеи?- Ваша перевозбужденность гораздо заметнее моей растерянности.Новый порыв ветра, холодный и мощный...
* * *
Тяжелые камни в руках... Писатель и Критик оказались на дне огромного карьера - в длинной цепи рабов, несущих свой груз вверх, мимо неподвижных надсмотрщиков и спускающихся вниз, чтобы нагрузиться новыми камнями...- Ничего против вас лично, - сказал Критик, - но есть нездоровая тенденция в творчестве ряда авторов, к которым относитесь и вы. И с этой тенденцией я борюсь изо всех сил.- Ну да, - кивнул Писатель, - обо мне вы и понятия не имеете - в вашей схеме есть место только для тенденций! Хватит ли вам наглости сказать, что я лишен таланта и самобытности?- Да, конечно, они у вас есть - и самобытность, талант! Но есть и тенденция - замкнуться в своем таланте, отгородиться от окружающей жизни, от объективной реальности, жить лишь своим "я", уйти в бесконечное самокопание...- А вы пока не поняли элементарного: главным инструментом в познании объективной реальности как раз и является это самое свое "я"! И его не нужно изучать? Можно ли садиться за руль машины, не научившись понимать показания её приборов?Такие как вы полагают, что градусник показывает температуру в помещении. Так поднесите к нему горящую спичку, и вы поймете - он показывает лишь собственную температуру, да и то - только в пределах своей шкалы!Да, при некоторых условиях градусник и впрямь показывает температуру в помещении. Хорошо, когда эти условия тебе известны. Хорошо, когда тебе известно и свое "я" настолько, что ты перестаешь путать собственные иллюзии и схемы и окружающий мир...Удар бича обжег спину Писателя. От неожиданности он чуть не выронил камень.- Кончай болтовню. - Сказал надсмотрщик.- Надеюсь, коллега, вы не забыли, - с ехидной усмешкой прошептал Критик, что эти солдаты, равно как и удары, которыми они нас могут угостить - лишь иллюзия, искусно созданная машиной?
* * *
- Осознаю это, как минимум, не хуже вас, и собираюсь закончить свою мысль, - сказал Писатель и отпил ароматную жидкость из золотого кубка. - Да вот беда, коллега, вы не очень-то настроены слушать.- Вы же человек искусства... - Критик говорил тихо, но взволнованно. - Вас не восхищает красота этой танцовщицы? Какое чудесное слияние достоинств души и тела... В каждом её движении - и одухотворенность, и грациозность, и сила...Это же тот идеал, который я искал всю жизнь и так и не встретил!- Ничего удивительного: компьютер наверняка извлек эту красавицу из вашей головы, а теперь подсовывает вам же!- Но я никогда не был в состоянии представить её так отчетливо и ярко, с такими подробностями...- Вот-вот - машина лишь тупо и старательно отшлифовала детали. Но этой примитивной наживки достаточно, чтобы ловить на крючок таких как вы. Надеюсь, вы не забываете, что все вокруг лишь иллюзия, искусно созданная этой, как её... - Писатель сделал ещё глоток и по телу разлилась волшебная легкость.- Как много слов! - Сказал Критик. - Не даром возмущался тот гражданин с каменоломни! Давайте немного помолчим.- Вы думаете - я балдею от разговора с вами? Никоим образом. С радостью замолчу, только признайте очевидное: у вас нет энтузиазма для защиты собственной позиции - и это верный признак её несостоятельности. Так найдите в себе, хотя бы, мужество признать это. А дальше - пяльтесь на свою диву хоть всю оставшуюся жизнь!- В конце концов не будете ли вы так любезны заткнуться?!- Даже выругаться по-мужски не можешь! Тряпка!Критик оторвал наконец взгляд от танцовщицы и посмотрел на Писателя помутневшими глазами.
* * *
Эта была столь резкая перемена, что оба ощутили сильнейшее головокружение.