Мы идем с отцом по узким коридорам первого этажа Киностудии имени Горького, к маленькому просмотровому залу, где заказана очередная смена перезаписи В рамках «восстановления» старых картин, ему наконец-то удалось «запуститься» с проектом «восстановления» своего знаменитого «Медведя». Это давало возможность тогда режиссеру два-три месяца получать установленный оклад, иногда пользоваться прикрепленным к маленькой киногруппе автомобилем. А потом, после сдачи «очищенного» от временных наслоений фильма, с восстановленной фонограммой, иногда даже получать премию в размере того же самого оклада
И что сегодня..? спрашиваю я.
Ну сейчас посмотрим, как получилось со вставкой «ангелочков» в самом конце, на титрах. Музыку мы почистили. А дальше, чем заниматься, я уж не знаю. он пожимает плечами. Наверное, придется все-таки переозвучивать.
Ты что? Кого? от неожиданности я даже останавливаюсь. Жарова? Андровскую?
Ну, а что делать, он подталкивает меня к двери просмотрового зала. мы же не можем сидеть просто так, сложа руки. Закроют, расформируют группу, опять в простой, совсем без зарплаты. Ты же знаешь ситуацию на студии.
Это невозможно я удерживаю отца за рукав. Ты с ума сошел Это же сегодня уже классика. Пусть остается все, как есть со всеми старыми шумами. Кто тебе сегодня переозвучит молодого Жарова? Да ты ты просто не имеешь права, этого нельзя делать! Я не дам тебе! Это история кино понимаешь.
Отец, грустно улыбаясь, смотрит на меня.
Может быть А сегодня-то как жить?
Времена не выбирают Когда молодой режиссер, только что закончивший Киноакадемию при ВГИКе у Сергея Эйзенштейна, снял свой первый дипломный фильм «Медведь» по Чехову, и тот широко пошел по всем экранам огромной страны от Москвы до Владивостока, принося, в полном соответствии с существовавшим тогда положением, приличные дивиденды автору сценария и постановщику, группа маститых советских кинодеятелей тут же сочинила письмо в родное сталинское правительство а не слишком ли много денег получит новоявленный молодой талант?! Вроде бы, еще не по чину Я помню, кстати, как, по его рассказам, тогда жилось новоявленному советскому «миллионеру». Что можно было позволить себе на такие деньги. Разумеется, закон, позволяющий режиссеру получать процент с дохода от проката своего фильма, немедленно изменили.
Позднее, в середине пятидесятых, когда сотни тысяч людей по всей стране, толпами стояли под проливным дождем за билетами в кинотеатр, где демонстрировался лидер проката года «Анна на шее», критики, вроде некоей г-жи Погожевой, не стесняясь, писали в центральных советских газетах, как, впрочем, и о предыдущих «Медведе» и «Свадьбе», что «привлекая замечательных актеров и совсем не умея с ними работать режиссер фильма» ну и т. д. А на студию и к нам домой ежедневно приносили пачки писем от восхищенных зрителей из всех республик и городов До сих пор тут, в Баварии, хранятся они у меня в огромных коробках, в подвале.
Кстати, по стечению обстоятельств, родная сестра той же Погожевой, засидевшаяся на Киностудии имени Горького, в качестве редактора, много лет спустя добилась закрытия и моего сценария « за некоторое очернительство советской действительности». И об этой, достаточно драматической истории тоже любопытно будет вспомнить
Ну и кто сегодня знает об этих сестренках-критикессах и других, им подобным, мелких и крупных чиновниках от советского кино, отнявших собственной тупостью годы творческой жизни у множества талантливых отечественных кинохудожников того времени о всяких там романовых, павленках, Орловых, ермашах, баскаковых Сколько их было И именно они решали в эти времена судьбу каждого замысла, карая годами творческого простоя любого неугодного, не укладывающегося в стереотипные рамки
А «Медведь», кстати, до сих пор, на восьмом десятке лет своего существования (!) по-прежнему, чуть ли не еженедельно, появляется на телеэкранах по разным каналам, заставляя волноваться и радоваться сердца миллионов старых и новых зрителей.
Все-таки, действительно время независимый и объективный судья, раздающий каждому по делам его. Но, вот незадача так ли уж абсолютно справедлив приговор, если он состоялся тогда, когда те, кому он вынесен, уже не в состоянии его услышать.
Отец умер, только что закончив режиссерский сценарий многосерийного телефильма «И снова Анискин», по глуповатой книжице популярного некоторое время литератора Липатова, о деревенском «детективе». Разумеется, он прекрасно отдавал себе отчет в «ценности» такого литературного материала, но то, что он хотел ставить из классики, ему не давали, и опять надо было выживать В главной роли должен был вновь сниматься Жаров, который был тогда депутатом Моссовета. И когда встал вопрос о месте захоронения, на студии мне посоветовали съездить к нему. Он болел и я, созвонившись, поехал к нему домой, в квартиру в высотном доме, на Котельнической набережной