Личная встреча с Книгой
Чтение Евангелия дело глубоко индивидуальное. Оно не может ограничиваться чтением Евангелия, к которому мы привыкли на богослужении. Это прежде всего индивидуальный личный труд человека, его личная встреча с этой Книгой, потому что даже если в храме Евангелие будут читать на русском, оно все равно будет восприниматься не просто. То, что читается вслух при большом количестве людей, не всегда достигает цели. Нужен особый момент.
Мы забыли слова «любовь» и «свобода» эти слова человек может получить из Евангелия при личном чтении и при личном труде. Когда в доме нет любви, какая разница, как там расставлена мебель. Я считаю, что это первоочередная проблема. И даже если мы будем читать в храмах Евангелие по-русски, не достигнув любви и свободы, это не принесет никакой пользы, а только разделит Церковь.
По кругу
У нас есть естественное стремление к комфорту, а Евангелие это стремление к комфорту как-то сбивает. Но мы, тем не менее, все время стремимся к благополучию, оправдывая его чем-то рациональным, говорим, что это знаки нашего величия, нашего могущества, чего угодно. Но там, где есть Евангелие, не может быть благополучия. Церковь, где есть Евангелие, не может быть молчащей Церковью.
Евангелие вышло из центра нашей жизни во Христе. А раз это так, то и литургия тоже становится одной из форм хождения по церковному кругу исповедовался, причастился и все очень хорошо. Иди дальше от Пасхи до Пасхи, от поста до поста, от исповеди до исповеди, от причастия до причастия. Литургия не переживается евангельски слова «Сие есть Тело Мое и Сия есть Кровь Моя» стали просто словами литургии. И переживания того, что ты сейчас вкусишь распятие Божие, что ты сейчас столкнешься с Крестом, нет.
Причастие нами воспринимается прежде всего как возможность получить что-то такое хорошее для нас: благодать, исцеление души и тела, оставление грехов все очень хорошо, все очень благополучно, все очень нам нужно. Но никогда не говорят, что за этим причастием может последовать то, что произошло с апостолами: Христос пошел на смерть и позвал за Собой апостолов, пошел в Гефсиманский сад и позвал за Собой апостолов.
Все мое Твое
Христос нам всего Себя отдает в этот момент, и значит, мы тоже должны решиться на то, чтобы полностью сказать Богу: «Все мое Твое». Когда Господь говорит нам: «Все Мое твое», а это очень страшно, тогда и подготовка к Причастию лежит совсем не в области трех канонов, а в готовности идти за Христом, в готовности жить по Евангелию. И это страшно, ужасно страшно, тоскует сердце.
Вспомните слова, которые звучат в Евангелии: «Кто хочет за мной идти, пусть отвержется себя, возьмет крест свой и за мной идет, и кто хочет душу свою спасти погубит ее, и кто погубит душу свою, тот спасет ее» (см. Мф. 16, 2425)[1]. Ведь эти слова невозможно слышать! Очень страшно эти слова применить к себе и так начать жить. А это и есть подготовка ко Причастию. Когда человек идет причащаться, эти слова с особой силой должны звучать в ушах: отвергнись себя и иди ко Христу, и что с тобой будет, это уже Его дело, а не твое. Как твоя жизнь потом сложится после Причастия, по воде ты будешь ходить, или в пустыне, или на крест Он тебя поведет, или вы будете сидеть и пировать в каком-нибудь доме грешника или фарисея, ты не знаешь.
Дай мне МОЕ
Вам не кажется, что когда мы накладываем на себя крестное знамение, мы себя перечеркиваем? Мы перечеркиваем себя ради Христа. Это значит сказать Богу: «Все мое Твое». Если мы с вами вспомним Евангелие от Луки, главу 15, притчу о блудном сыне, там звучат эти же слова. Старший сын подходит к отцу и говорит, как же так, ты принял младшего сына, который все расточил, а мне не дал даже козленочка. А отец ему говорит: «Сын, все мое твое». Эти же слова Бог обращает к нам.
А мы хотим от него взять только то, что нужно сейчас нам. Мы не хотим взять от Бога все. Мы хотим только маленькое. Как младший дай мне мое.
Когда Христос говорит: отвергнись себя, это значит, забудь про «дай мне мое». Самое тяжелое и страшное это открыться для Бога, открыться так, чтобы ничего своего не осталось, чтобы все в каждом из нас было доступно для Бога не какой-то кусочек нашей жизни, а вся наша жизнь. Он же нам всего себя отдает. А мы, когда причащаемся, не всего Его хотим взять, а только то, что нам больше нравится.