Ахар, а за ним Авир, младший сын, вышли к нему в сад.
Абба, что с вами? спросил Ахар.
Ничего, ничего, дети мои, как бы успокаивая самого себя, ответил Рубен.
Но, абба, видно же, что что-то случилось, сказал Авир.
Рубен был хорошим, любящим отцом. Сыновья ему были очень близки. И вообще вся его семья была очень дружной.
Ахар, боюсь, что случилось непоправимое, признался Рубен.
Сыновья встревожились.
Что же, абба? робко спросил Авир.
Рубен молчал, беспрестанно теребя пальцами бровь над правым глазом. Видно было, что у него тяжко на душе.
Абба, не скрывай от нас, сказал Ахар.
Рубен посмотрел на сыновей и тяжело вздохнул.
Дети мои, каждый в этой жизни хоть раз попадает в жуткую ситуацию. Как в той игре с тремя наперстками и шариком. Однажды еще в молодости я играл в нее на Верхнем рынке. Ты следишь внимательно за движением шарика. Фокусник катает его медленно по столу. И всякий раз ты правильно угадываешь, под каким наперстком спрятан шарик. Но играют и выигрывают другие. И ты даже не подозреваешь, что это сообщники мошенника. Хотя и чувствуешь, что тут что-то не так. Ты продолжаешь наблюдать за игрой со стороны. И вновь угадываешь правильно. Тебя охватывает азарт, какой-то подъем духа. Но ты удерживаешь себя. И опять угадываешь правильно. Мошенник замедляет движение рук и прячет шарик под средним наперстком. Как никогда ты уверен, где шарик. Не удержавшись, ты ставишь все свои деньги на кон и указываешь на средний наперсток. Фокусник поднимает наперсток, и ты, к своему ужасу, узнаешь, что именно в этот раз не угадал. Шарик был под другим наперстком.
Рубен грустно вздохнул.
Мне тогда было очень жутко. Хотя фокусник и вернул все мои деньги, но предупредил, что выиграть в этой игре невозможно. Теперь мне так же жутко. Как никогда я был уверен в своей правоте, но ошибся.
Абба, что же случилось? умоляюще спросил Ахар.
Я унизил Элохима. Там, в Храме. Перед всеми.
Элохима!? одновременно воскликнули сыновья, не поверив своим ушам.
Да, дети мои, Элохима. Сам не знаю, как вышло.
Но зачем? Он же очень хороший человек, сказал Авир.
И к нам относился хорошо. Всегда спрашивал о здоровье имэ, добавил Ахар.
У него есть и другая черта. В ярости он свиреп и беспощаден. Я его хорошо знаю.
Но он также добрый, абба. Все так говорят. Все его любят и уважают, сказал Ахар.
Мне страшно не за себя, а за вас, за девочек, за мать.
Но еще можно все поправить, абба, наивно произнес Ахар.
Вряд ли.
Нет, можно, можно! затараторил Авир. Давайте пойдем к нему домой! Прямо сейчас! Вместе, втроем. Объясним ему все. Он поймет. Он очень умный, добрый. Он простит. Уверен. Вот увидите, абба!
Авир прав, абба. Пойдем сейчас! Потом будет поздно!
Если уже не поздно, грустно признался Рубен.
Так давайте не терять времени, предложил Ахар.
Все трое вошли обратно в дом.
Мы скоро вернемся, сказал Рубен жене.
По дороге к Элохиму Рубен поймал несколько укоризненных взглядов прохожих. «Уже пошли слухи», подумал он.
Дом Элохима находился в Вифезде, за северными стенами Храма, между Овечьим рынком и купальней, недалеко от Овечьих ворот. Он был большой, двухэтажный и выделялся среди других домов по соседству.
Рубен жил в Безете, недалеко от Соломоновой каменоломни, в пятнадцати минутах ходьбы от дома Элохима.
Они вскоре подошли к воротам Элохима, но не успели постучаться, как оттуда вышел Иосиф.
Мне надо поговорить с Элохимом, сказал Рубен.
Его нет дома, сухо ответил Иосиф.
А где он?
Не знаю. Никто не знает. Он вообще не вернулся домой из Храма. Иду искать его.
И Иосиф, не попрощавшись, отошел от них и скрылся за углом.
Поздно, сказал Рубен.
Пойдем, тоже поищем его! предложил Ахар.
Нет. Мы не найдем его.
Что же делать тогда? растерянно спросил Авир.
Ничего. Знаете, по дороге сюда я загадал про себя: если мы застанем его дома, то, наверное, все уладится добром. А если нет, то Рубен не договорил.
То что, абба? спросил Ахар.
То надо быть готовым к самому худшему.
К чему худшему?
Он убьет меня, сказал Рубен. И не только меня. Если мы его не опередим. Быть может, вот в эти самые минуты он принимает решение о нас. Нам тоже надо принять решение.
Абба, мне не верится, что он убьет нас, сказал Авир.