Обращает на себя внимание тот факт, что начало сирийской операции совпало с серьезными договоренностями в рамках Минска-2, с согласием ополченцев ЛНР и ДНР на перенос выборов на февраль 2016 г., с достаточно устойчивым прекращением огня на юго-востоке Украины.
Развитие событий на Ближнем Востоке вовсе не означает, что наличие общего врага (ИГ) и борьба с ним неизбежно приведут к примирению России и Запада, цели которых все-таки различны. Для России геополитические интересы связаны с возвратом в регион в качестве ключевого игрока, что дает дополнительные возможности участия в послевоенном урегулировании; политические с поддержкой режима Б. Асада и дела сирийской государственности, экономические с недопущением срыва планов РФ по созданию южного экспортного маршрута уже в обход украинского транзита. Для Запада, прежде всего США, в экономическом смысле имеет значение то, что силы сирийской оппозиции и боевики ИГ захватили почти все месторождения углеводородов в Сирии, от которых проложены трубопроводы к заводам на западе страны, где контроль осуществляет правительство САР. Демпинговая нефть, поступая на мировые рынки, обрушивает цену на нефть и газ, от чего прежде всего страдает экономика России, находящаяся на нефтяной игле.
Нельзя исключить, что чудовищные террористические атаки ИГ на Париж могут привести к переформированию международной повестки дня в сторону объединения усилий по борьбе с Исламским государством. Вместе с тем нельзя не обратить внимание, что сразу после трагедии, даже несмотря на изменение повестки дня заседания «Большой-20» в Анталии, ряд экспертов высказали мнение, что объединение усилий России и США невозможно. Однако обращает на себя внимание тот факт, что президент США Б. Обама на различных международных площадках начал говорить о позитивной роли России на Венских переговорах по Сирии, да и в целом изменил риторику. В Европе все чаще слышны призывы о снятии санкций с РФ и о необходимости совместных действий против ИГ. Многое будет зависеть от того, как сложится союз между Россией и Францией, президент которой намеренно не хочет опираться на поддержку НАТО, понимая, что это будет в штыки встречено Москвой, но пытается активировать ст. 42.7 Лиссабонского договора ЕС, предусматривающего помощь и содействие государству жертве агрессии или нападения, но не военные действия.
В данном контексте нельзя не упомянуть, что в «челночную» дипломатию г-на Оланда по созданию Международной коалиции вмешалась трагическая история со сбитым российским бомбардировщиком в небе над Сирией. После гибели СУ-24, сбитого турецким истребителем F-16, Россия усилила военную активность. В результате, по данным МО РФ, за два месяца было уничтожено 11 нефтеперерабатывающих комплексов, 23 комплекса перекачки нефти, 1080 автоцистерн с нефтью1, а доходы так называемого ИГ от незаконно добываемой нефти сократились на 50%2. На российской базе под Латакией появился зенитно-ракетный комплекс С-400.
Совет НАТО, созданный по просьбе турецкой стороны сразу после трагического инцидента с российским бомбардировщиком, не только не активировал ст. 5 Вашингтонского договора, предполагающую коллективные действия по защите одного из своих членов в случае нападения на него, но даже и ст. 4, предполагающую чрезвычайные консультации. НАТО по сути отстранилась от ситуации, предложив решать турецко-российские разногласия на уровне двусторонних отношений, а ряд государств-членов Альянса даже требовали осуждения Турции.
В противостоянии с Турцией российская сторона пытается добиться признания со стороны мирового сообщества, что Россия является жертвой и максимально расширить свои позиции на Ближнем Востоке.
У России и международной коалиции под руководством США (куда входят 65 стран) есть одна точка совпадения интересов. Все считают, что для эффективной борьбы с ИГ следует применить наземные войска, но никто не хочет, чтобы это были собственные войсковые подразделения, памятуя о плачевном опыте Ирака и Афганистана. Поэтому в случае, если лояльные Дамаску войска будут интегрированы в международную коалицию, координация с ними будет осуществляться через Москву и тогда роль России возрастет.
Трудно предположить, что несмотря на частично разделяемые интересы по борьбе с международным терроризмом Россия и Запад в ближайшие годы смогут выйти даже на тот уровень взаимоотношений, которые они имели до 2014 г. Слишком различны их интересы, слишком высоко недоверие, а в ряде случаев даже непринятие друг друга, слишком велик ценностный разрыв, обусловливающий внутриполитическое развитие России и стран Евро-Атлантики.