Острожскому) называет Кирилла "Райским змеем" и "Коварной лисицей" и советует его "беречься". Поэтому обе клички, несколько неловкие по приложению их к лицу святителя, по крайней мере несколько умягчаются тем, что их преосвященному Кириллу дала духовная особа, ещё выше его стоявшая в церковной иерархии. Многие другие достоверные лица все единогласно свидетельствуют о сребролюбии Терлецкого, о его невоздержании, чужеложстве, убийствах и других, сим подобных, "выступках, о коих мало не весь свет знает". В частности же его обвиняют "в убийстве маляра Филиппа и попа Стефана, в преступной связи с невесткою, т. е. женою родного его брата; в дружбе с ворами, в делании фальшивой монеты и в проч.".
Каким же образом "Райский змей" умел обделывать всё это так, что его поистине богомерзкие деяния, будучи "мало что не всему миру ведомы", не мешали ему усидеть до смерти на епископском престоле, а после кончины целых двести лет таиться под архивною сенью?
Вот в этом и заключается большой интерес: преосвященный Кирилл был человек удобный для политических видов правительства, и мы сейчас будем видеть, что ради этого было принесено в жертву из "интересов церкви".
Епископ Кирилл, вероятно, был вдов, потому что у него была дочь Ганна и потому что в архиерействе своём он уже "жил в чужеложстве с женою брата своего Яроша, Мариною Богухваловною". Если бы у него была своя жена, то он, может быть, жил бы с своею, так как это тогда у некоторых архиереев важивалось, но он предпочитал грех Ирода, "держа жену брата своего". Впрочем, связь архиерея с братниною женою, по-видимому, никого особенно не стесняла, и ни король, ни епархия, ни даже сам муж Богухваловны преосвященному на этот счёт не докучали. Тайно содеваемое тайно и судилось, но к епископу, кроме блудного беса, пристало еще семь бесов, которые пошли его разжигать на столь непотребные дела, что он не мог воздержаться от самых явных беззаконий, из коих одно было ужаснее другого, а между тем все сошли с рук, "да не будет молва в людях" и да не постыжден будет святитель, удобный в политических видах правительства Батура.
"Не прошло года со вступления преосвященного Кирилла в управление епархией", как в судебных актах того времени встречаются на него жалобы разных лиц, к которым не избранный епархиею, а назначенный грамотою короля епископ относился с удивительною наглостью.
Первое крупное деяние епископа Кирилла заключалось в том, что он силою выселил семейство луцкого старостича Марка Жаровницкого. Для этого энергический святитель сформировал вооруженный отряд более как в тысячу человек и главное начальство над ним вверил брату своему Ярошу, а офицерами назначил "клирошан". Лично сам преосвященный в этой кампании участия не принимал, а оставался дома с Богухваловной. Отряд же, предводимый мужем Богухваловны, пошёл и сделал ночью нападение на дом Жаровницкого: дом разграбили по-разбойницки, мужчин побили, а всех найденных здесь женщин клирошане "раздели донага и многих изнасиловали".
Пострадавший Жаровницкий два раза жаловался на разбойничество епископа, но преосвященный остался ненаказанным. Столь он был дорог королю Стефану, что тот вместо того, чтобы выдать его суду, "принял его под свое покровительство, оправдал его и самые жалобы в актовых книгах приказал уничтожить".
Такая первая повадка пошла впрок Кириллу, который с этих пор ещё крепче убедился, как выгодно держаться за светскую власть, от которой он получил своё святительское назначение. В ней же он теперь видел для себя и самую прочную защиту и пошёл вперёд, "восходя от силы в силу".