Я ему на это ничего не ответил.
Так вот, продолжал он, в нашей Вселенной с понятием времени дела обстоят совсем не так просто, как кажется на первый взгляд, пояснила мне небесная сущность. Есть время божье, есть время небесное и есть время земное. И каждое из этих времён идёт по-разному. Иногда то или иное время начинает идти вспять или перехлёстывает друг друга. Так, Бог живёт по одним часам, тонкие небесные сущности по другим, а люди и весь животный мир на земле по третьим. Поэтому наш земной день не равен ни дню Божьему, ни дню небесному.
День клонился к вечеру. Поезд проехал города Тояма, Касивадзаки и Нагаока. Не доезжая до Ниигаты, мы с отцом Гонгэ вышли на небольшой станции. Там нас ждали монахи Хотокэ и Мосэ, вызванные специально отцом Гонгэ из храма для встречи с нами. Монахи поклонились. И вдруг Моисей вместо приветствия сказал фразу, которая основательно поразила меня:
И сказал Бог, обращаясь к Моше: «Взойди ко мне на гору и будь там; и я дам тебе скрижали каменные, и Тору, и заповедь, которые я написал для наставления народу». И встали Моше и Йегошуа, служитель его, и взошёл Моше на гору Всесильного. А старейшинам сказал: «Ждите нас здесь, пока мы не возвратимся к вам, вот Агарон и Хур с вами: у кого дело есть, пусть приходит к ним». И взошёл Моше на гору, и покрыло облако гору.
И осенила слава Бога гору Синай, и покрывало её облако шесть дней, и позвал Он Моше на седьмой день из облака.
И явилась слава Бога в виде огня, пожирающего на вершине горы на глазах у сынов Израиля, и вошёл Моше в облако. И был Моше на горе сорок дней и сорок ночей.
Так начался мой первый День на священной горе храма Роккакудзи.
Продолжение Дня первого «Предупреждение ангела»
Настанет день, настанет час, придёт Земле конец,
И нам придётся всё вернуть, что дал нам в долг Творец.
Но если мы, Его кляня, поднимем шум и вой.
Он только усмехнётся, качая головой.
Курт Воннегут «Колыбель для кошки»
Поднимаясь высоко в горы, я увидел небо. Мы взбирались по крутой тропинке, пролегающей между скалами. Монахи несколько ушли вперёд, мы же с отцом Гонгэ шли позади. Отца Гонгэ никак не оставляли воспоминания о его волнистых попугайчиках. Он говорил мне тихо:
Вот смотрю на моих учеников Хотокэ и Мосэ, которых я люблю нисколько не меньше моих птичек, и думаю. Человеческое сердце всегда должно быть сострадательным к нашим младшим собратьям на земле: к птицам, животным и насекомым, именно потому, что часто причиной их гибели являемся мы, люди. Мои ученики тоже жалеют птиц и животных. Птиц и людей связывает Небо. Птицы могут подниматься в небо физически, мы же постоянно поднимаемся туда мысленно. Мои ученики тоже частенько воспаряют в небо подобно птицам. Может быть, они и были в своих прошлых перерождениях птицами? Особо их образованием я не занимаюсь, да они и сами впитывают все знания в себя как губка. Поэтому я предоставляю им всегда полную свободу выбора, не понуждая их к учениям никакого из буддийских направлений. Они берт всего понемногу от школ Тайдай, Сингон, Кэгон и Дзэн, которые, так или иначе, изучали Небо. Я думаю, что сейчас они более начитанные, чем многие настоятели храмом мои знакомые. Но главное их преимущество это их духовная чистота. На свете нет безгрешных людей, но я считаю их святыми.
Через какое-то время мы, наконец, добрались до храма, стоящего на вершине горы. Позднее я сделал о нём даже несколько записей в своём дневнике. Вот они:
«Во дворе храма Роккакудзи в тени огромного дерева кэяки из породы ильмовых приютилась скромная хижина двух буддийских братьев монахов Хотокэ и Мосэ. Даже в жаркий полдень тень от дерева, которому по приданию было более полторы тысячи лет, хранила прохладу в самой хижине и вокруг неё в радиусе семи метров. Ходила легенда, что это дерево было посажено монахом, прибывшим с островов индонезийского архипелага, когда там ещё блистали в своём величии буддийские храмы, подобные Бободуру. Об исламе в тех местах ещё ничего не было слышно. По той же легенде прах этого монаха после смерти был погребён под корнями дерева. Крона дерева поднималась высоко в небо, и у людей, вспоминающих эту легенду, часто возникала странная ассоциация. Им приходило в голову, что тот самый монах, лежащий под деревом, простирает свои многочисленные руки вверх, чтобы из-под земли прикоснуться к небесной святыне и достичь, наконец, того, чего жаждала его благочестивая душа во время всей его подвижнической жизни. Местные крестьяне говорили даже, что буддизм стал проникать в Японию с появлением в их краях этого монаха. Но имени этого монаха никто не помнил.