- Хорошо бы освободиться от нее, - снова пробормотал он.
Потом вспомнил опьяняющие обещания ее губ и глаз, когда она сказала: "Наберитесь терпения". Времени у него было в избытке для любых приключений. Его отец - производитель продовольственных товаров, владелец завода в Цинциннати и офисов в Нью-Йорке - был богат и в некотором смысле глуп; каждый из этих фактов подтверждался тем, что он безропотно финансировал двухлетнее путешествие по миру своего непутевого сына Ричарда.
Ричард пребывал в Будапеште, когда услышал, что горы на востоке захватили турки и фрейзары. И он отправился туда в поисках приключений.
В Маризи он явился в лагерь фрейзаров с рекомендательными письмами из Парижа и Вены, он сопровождал фрейзаров до самого конца этой авантюрной кампании, то есть до того момента, когда они присоединились к туркам при взятии Фазилики.
Затем последовали происшествия прошлой ночи. Он испытал наконец ощущения, которых жаждал, а уж наткнувшись на препятствие в виде Алины Солини, исполнился решимости, граничащей с героизмом.
Он должен увезти ее из Фазилики прочь от мистического врага, которого она явно боится, в Москву, или Берлин, или даже в Санкт-Петербург.
Стеттон направил свои стопы к огромному каменному зданию, окруженному гвардией для защиты чести и достоинства генерала Нирзанна, который временно разместил в нем свою штаб-квартиру.
В первой же комнате, за холлом справа, Стеттон нашел генерала Нирзанна, сидящего за большим столом, на котором в кажущемся беспорядке были разложены карты и бумаги. Около окна в дальнем углу вполголоса разговаривала небольшая группа молодых офицеров, у каждого на боку висела сабля.
В глубине комнаты громко стрекотал телеграф. Ординарец, сопровождавший Стеттона, застыл в ожидании, когда генерал оторвется от своих бумаг.
Генерал Нирзанн сидел склонив голову, полностью погруженный в размышления. Это был человек среднего роста, сорока двух-сорока трех лет. Густые брови, прямой, длинный, тонкий нос, под ним топорщились закрученные на берлинский манер темно-каштановые усы.
В его темных, скорее маленьких глазах, когда он поднял их, адресуясь к ординарцу, сквозило нетерпение и раздражение. По его кивку ординарец повернулся и покинул комнату.
- Чем могу помочь? - спросил генерал, пронизывающе глядя на Стеттона.
Молодой человек приблизился к столу:
- Я прошу вас об одолжении, сэр.
- Еще чуть-чуть, и было бы слишком поздно. В чем дело?
От группы беседовавших у окна отделился и подошел к ним один из молодых офицеров. Стеттон, который не понял замечания генерала, но заметил ухмылку на лице офицера, начал торопливо, но по возможности коротко рассказывать о том, как нашел молодую женщину и девушку в женском монастыре. О стычке с солдатами он, однако, не упомянул.
Генерал молча ждал, пока молодой человек закончит рассказ, потом спросил:
- Чего же вы хотите от меня?
- Паспорта, сэр, чтобы покинуть город.
- Кто эти женщины - резиденты?
- Нет, сэр, они были в женском монастыре; одна - француженка, другая, я думаю, полячка. Они хотят уехать в Варшаву.
Какое-то мгновение генерал хранил молчание, опустив глаза на лежавшие перед ним бумаги, потом опять поднял взгляд на Стеттона:
- Знаете, месье, это не ваше дело. У вас было письмо от друзей принца, вам было позволено сопровождать нас, но только при условии, что вы сами ответственны за себя и не станете причинять нам беспокойства. А вы уже несколько раз досаждали мне и досаждаете сейчас.
Кроме того, я не знаю, насколько моя поддержка может вам помочь, сегодня вечером я покидаю Фазилику.
Вы сказали, что намерены сопровождать женщин в Варшаву. Прошу извинить меня, но я предпочел бы, чтобы вы оставались здесь и досаждали моему преемнику.
- Прошу прощения, сэр...