Вот еще мне эти новые науки! возмутился Василевский, ну на что леснику обществоведение? Что он, политграмоту кедрам да пихтам будет что ли преподавать? Ты вообще-то этот предмет сдал, или совсем на нём засыпался?
Да нет, тройку-то я получил Но мне баллов не хватает.
Ну тогда дело поправимое Постой здесь! с этими словами Василевский скрылся в дверях канцелярии, и через полуоткрытую дверь Борис слышал его возбужденный голос, чьи-то несмелые возражения и потом опять настойчивые требования Василевского. Прошло минут 20, затем из канцелярии поспешно вышел всё еще возбужденный Василевский и весело сказал:
Ну, убедил я этих чиновников. Но пообещал им, что в первом же семестре добьёшься и по обществоведению пятёрки. Не подведи! В списки принятых тебя занесли. Так что первого сентября прошу на мою первую лекцию. И замечательный старик пожал Борину руку. Через день в коридоре висели списки зачисленных на первый курс лесного факультета, среди них красовалась и фамилия Алёшкина.
Радостный возвращался он в Шкотово: он фактически уже студент, и, самое главное, он опять будет часто встречаться с Катей!
Совсем не предполагал он, какое несчастье, в корне перевернувшее его судьбу, всю его жизнь, сломавшее все его намерения, вдруг свалится на него. В самом деле, не случись того, что произошло с Борисом через каких-нибудь два-три дня после возвращения его из Владивостока, окончил бы он лесной факультет и до конца жизни работал бы в каком нибудь леспромхозе или лесничестве.
Но всё произошло по-другому.
Невольно вспоминаются слова: «Судьба играет человеком!» Приехав домой, Боря поделился радостным известием о зачислении его в число студентов ГДУ и в тот же вечер обсудил с родителями план его будущей жизни. Решили, что Борис будет жить у той же хозяйки, у которой живет и Коля Воскресенский, тем более, что она не возражает сдать угол еще одному студенту. Требуется за него всего 5 руб. в месяц. Плата вполне приемлемая. Питаться он будет в столовой ГДУ, что стоило около 10 рублей в месяц, на прочие расходы предполагалось выделить около 5 рублей. Таким образом, ему потребуется в месяц рублей около 20. Было известно, что всем студентам-первокурсникам будет выплачиваться стипендия 15 рублей; таким образом Борису не доставало рублей 56. Отец сказал, что эти деньги он будет доплачивать из своей зарплаты.
После этого семейного совета все в самом хорошем настроении улеглись спать. Особенно был доволен Яков Матвеевич: ведь его старший сын стоял уже на пороге университета, о чем он и мечтать не смел.
Естественно, что и сам Борис долго ворочался в постели, размышляя о своей будущей жизни, об учёбе, и о том, что теперь Катя Пашкевич опять будет с ним жить в одном месте. Трудно объяснить, что для него в это время было важнее.
Борис решил, что из Шкотова он уедет 2728 августа, а до тех пор будет ходить на службу в контору Дальлеса и пока там ничего говорить не будет. Уволится перед самым отъездом. Отпуск его кончался дня через два, следовательно, он сможет проработать еще около двух недель, и зарплата, полученная за это время, ему очень пригодится.
Утром следующего дня Борис проснулся в каком-то непонятном состоянии. Сильно болела голова, немного подташнивало и сосем не хотелось вставать с постели. Однако, он пересилил себя и всё-таки поднялся. Завтракать ему не хотелось. Он вышел на улицу и уселся под раскидистым боярышником. Он не придавал значения своему состоянию: последние дни перед отъездом из Владивостока его уже беспокоило нечто похожее, хотя и в более слабой степени. Он приписывал это переутомлению в связи с экзаменами.
Усевшись под деревом, он почувствовал некоторое облегчение и, как ему показалось, совсем незаметно для себя заснул. На самом же деле он потерял сознание, свалился со скамейки, и, выбежавший на улицу Женя, увидев его лежащим под деревом, удивился и, прибежав домой, громко закричал:
Мама, мама, поди посмотри! Бобли-то под деревом опять спать улёгся
Ах, Женька, опять ты какую-нибудь шутку придумалПодожди ты у меня Но, выйдя на улицу, она оборвала фразу и бросилась к Борису. Попробовав его разбудить, она поняла, что мальчишка находится без сознания. Прикоснувшись к его лбу, она почувствовала, что он горячий, а лицо сына было неестественно красным. Он сразу поняла, что мальчишка заболел, и очевидно серьёзно.
Оставив безуспешные попытки привести сына в чувство, Анна Николаевна выбежала на улицу и, увидев проезжавшего мимо кого-то из местных крестьян, кажется, Ивана Колягина, попросила его подвезти внезапно заболевшего сына в больницу. Тот согласился, так как знал и её, и самого Бориса. Подъехав к дому Алешкиных и уложив с помощью матери Борю на телегу, он с возможной быстротой поехал в больницу. К этому времени она уже переселилась в одну из отремонтированных казарм, совсем рядом с той, в которой ранее находился ОЛУВК. В больнице теперь было уже 40 коек, а врач оставался один всё та же Валентина Михайловна Степанова, уже дважды лечившая Бориса раньше. Осмотрев так и не пришедшего в себя поступившего пациента, она заподозрила тиф и положила его в палату, где уже лежало еще 4 таких же (тифозных) больных. Все инфекционное отделение имело 10 коек и состояло из двух смежных палат. От остальной части больницы оно отделялось внутренним коридором.