Но у нас возникла еще одна проблема: впервые за все время нашего знакомства братец Жанэ не был со мной откровенен, и до тех пор, пока я не узнаю, почему, нам следует действовать с большой осторожностью.
— Что вы хотите этим сказать?
— Он намекнул, что лучше было бы, если бы мистер Аргайл вернул картину тому, кто ему ее дал.
— И?..
— Я ничего не говорил ему про мистера Аргайла. И это вызывает у меня подозрение, что, возможно, кто-то из французов все-таки работает в Риме втайне от нас. И это мне очень не нравится. Кроме того, Жанэ никогда ничего не делает без веской причины; следовательно, мы должны выяснить, что это за причина. Спрашивать его самого не имеет смысла, поскольку если бы он хотел поставить меня в известность, то такая возможность у него была, и он не воспользовался ею. Вывод: мы должны методично двигаться вперед. Мистер Аргайл, я вынужден попросить вас вернуть картину Делорме. Надеюсь, это не слишком вас затруднит?
— Думаю, что справлюсь, — коротко ответил Аргайл.
— Хорошо. По прибытии в Париж попытайтесь тактично расспросить Делорме; может быть, он сумеет пролить свет на происходящее. Но больше ничего не предпринимайте — ни при каких обстоятельствах. Произошло два убийства, и очень жестоких. Не подставляйте свою голову. Как только сделаете дело, немедленно возвращайтесь в Италию. Это понятно?
Аргайл кивнул. Он и не собирался ничего предпринимать.
— Хорошо. В таком случае советую вам идти домой и собирать вещи.
Аргайл встал, понимая, что его вежливо выставляют.
— Теперь что касается тебя, Флавия, — продолжил Боттандо. — Ты отправишься в Базель. Я позвоню швейцарцам, тебя встретят. Оттуда вернешься в Рим. Твоя поездка будет неофициальной. Фамилия ди Стефано не должна упоминаться ни в одном рапорте, ни в одном официальном документе. Понятно?
Она кивнула.
— Отлично. Содержание разговора с сестрой Мюллера я тебе передам, когда вернешься. А сейчас ступай к карабинерам и отдай им заявление Аргайла. Заодно попытайся выведать, что нового им удалось накопать. Ты ничего не найдешь в Базеле, если не будешь знать, что искать.
— Уже почти одиннадцать, — заметила Флавия.
— Придется поработать сверхурочно, — безжалостно отрезал Боттандо. — Дорожные бумаги я подготовлю к утру. Перед отъездом зайдешь за ними.
ГЛАВА 7
Шесть часов утра. Семь часов сорок пять минут с того момента, как он вошел в дом, семь пятнадцать с того момента, как лег спать. За всю ночь он не сомкнул глаз, и Флавия тоже. Вернее говоря, она вообще не ложилась. Чем она, черт побери, занимается в такое время? Ушла куда-то с карабинерами, и с концами. Обычно Аргайл отпускал ее со спокойной душой, но сегодня мысль о Фабриано не давала ему уснуть. Его вызывающе мужественный вид, мускулистая фигура, занимающая слишком много пространства, постоянное фырканье и позерство действовали Аргайлу на нервы. И что только она могла в нем находить? — в десятый раз спрашивал он себя. Но, очевидно, что-то находила. Он перевернулся на другой бок и открыл глаза. Если бы Флавия была сейчас здесь, она бы сказала, что он не может заснуть от перевозбуждения. Слишком много всего свалилось в последнее время на его голову: убийства, ограбление, допросы… Она посоветовала бы ему выпить стаканчик виски и забыться спокойным сном.
Он был согласен с ее диагнозом и соглашался с ним всю ночь, ворочаясь с боку на бок. «Спи! — говорил он себе. — Не будь смешным». Но ничего не мог с собой поделать и, когда понял, что больше не может слышать, как ограниченный птичий контингент центрального Рима приветствует наступление утра, признал свое полное и окончательное поражение. Он встал с постели и начал размышлять, что делать дальше.
Ему велели ехать в Париж, и, очевидно, тянуть с этим не стоит.