В рассказах М. Зощенко, необыкновенно популярного в 20-е годы писателя, изображаются во многом сходные социальные типы. Однако в произведениях имеются и существенные особенности, отличающие творчество Зощенко от творчества других писателей-сатириков той эпохи. Дело в том, что в произведениях Зощенко разного рода обыватели и мещане всевозможных мастей не только изображаются, но и обретают свой голос. Во многих рассказах повествование ведется от имени подобных «героев». Таким образом, объектом сатиры становится уже не предмет изображения, а рассказчик, его мировоззрение, его способ смотреть на вещи. В качестве примера можно привести такие рассказы, как «Баня» и «Аристократка». И первый, и второй рассказы построены по принципу монолога. Герои рассказов обыкновенные обыватели, не отличающиеся ни особым умом, ни социальным положением, ни образованием. Язык рассказов максимально приближен к разговорному, в них изобилуют просторечия, «неправильные» обороты, придающие повествованию, с одной стороны, дополнительный комический оттенок, а с другой, достаточно емко характеризующие самого рассказчика. Содержание рассказа «Баня», собственно, сводится к жалобе рассказчика на некачественное обслуживание в бане. Начинается рассказ со слов «Говорят, граждане, в Америке бани отличные». После конкретизации этого высказывания в духе того, что после помывки американцу «чистое белье подают стираное и глаженое. Портянки, небось белее снега. Подштанники зашиты, заплатаны», рассказчик добавляет: «А у нас бани тоже ничего. Но хуже. Хотя тоже мыться можно». Далее следует пояснение, как именно можно мыться. «Прошлую субботу я пошел в баню (не ехать же, думаю, в Америку), дают два номерка. Один за белье, другой за пальто с шапкой. А голому человеку куда номерки деть? Прямо сказать некуда. Карманов нету. Кругом живот да ноги. Грех один с номерками. К бороде не привяжешь». В результате рассказчик привязывает номерки к ногам. «Номерки по ногам хлопают. Ходить скучно» и т. д.
Примечательно, что рассказчик не только «украшает» свою речь просторечиями, но и владеет всем спектром политического и пропагандистского словаря того времени, хотя употребляет его явно не по назначению. Так, на угрозы гражданина «ляпнуть шайкой между глаз» (у него рассказчик пытается «стянуть» шайку в виду их нехватки) он говорит: «Не царский, говорю, режим шайками ляпать. Эгоизм, говорю, какой. Надо же, говорю, и другим помыться. Не в театре, говорю». Характерен и лексикон банщика, а также его возражения, когда рассказчик пытается заставить его выдать пальто по веревке (бумажные номерки с них в бане, естественно, смылись): «По веревке, говорит, не выдаю. Это, говорит, каждый гражданин настрижет веревок, польт не напасешься».
Словно в продолжение этого рассказа и как своего рода антитезу присказке «не в театре», в рассказе «Аристократка» Зощенко помещает своего героя именно в театр. Прием гротеска усиливается здесь тем, что идет герой «в оперу» не один, а с барышней. Примечательно, что понимание героем того, что такое «аристократка» ограничивается внешними признаками. «Ежели баба в шляпке, ежели чулочки на ней фильдекосовые, или мопсик у ней на руках, или зуб золотой, то такая аристократка мне и не баба вовсе, а гладкое место» заявляет Григорий Иванович, рассказчик. По его словам, именно «в театре она и развернула свою идеологию во всем объеме». «Идеология» заключается в том, что, придя в буфет, «аристократка» захотела пирожного. «Ходит она по буфету и на стойку смотрит. А на стойке блюдо. На блюде пирожные. А я этаким гусем, этаким буржуем нерезаным вьюсь вокруг ее и предлагаю:
Ежели, говорю, вам охота скушать одно пирожное, то не стесняйтесь. Я заплачу.
Мерси, говорит.
И вдруг подходит развратной походкой к блюду и цоп с кремом и жрет».
Денег у рассказчика оказывается «кот наплакал», но его «взяла этакая буржуйская стыдливость». Когда дама берет с блюда четвертое пирожное, кавалер, преодолев стыдливость, вопит: «Ложи взад!» После препирательств с буфетчиком, следует ли платить за четвертое пирожное, а также «экспертизы» есть ли на пирожном надкус (к которой подключаются едва ли не все посетители буфета), дама заявляет своему «кавалеру» «буржуйским тоном»: «Довольно свинство с вашей стороны. Которые без денег не ездют с дамами». «Не нравятся мне аристократки», заключает свой рассказ Григорий Иванович. Приметы быта того времени ярко отразились и в таком рассказе, как «Беспокойный старичок». В нем гротескно изображается коммунальный быт, мещанский мир кастрюль и посудных ершиков, этакая «Воронья слободка», в которой неожиданно один из обитателей, старичок, засыпает летаргическим сном. Его принимают за умершего, и это порождает массу недоразумений и совершенно немыслимых бюрократических казусов.