Трагедия народа состоит в том, что террор и страх, стремительное падение цены человеческой жизни, начавшееся с 1917 года, с одной стороны, а с другой каждодневный разрыв между словом и делом, безудержное славословие и ложь изменили природу человека, сделали его безынициативным, лишенным ответственности за происходящее в стране, лишенным права на эту ответственность и привыкшим жить вне ее даже сумевшим это худшее из современных лишений превратить в своего рода комфорт. Все это сделало в итоге нашего человека не только жертвой, но и соучастником творившихся в стране преступлений.
Очерки, представленные в книге это лишь малая часть материалов о нашей реальной истории, той истории, о которой мы не знали или предпочитали не знать, забыть, от которой хотели отгородиться.
Многое в писанной истории нуждается в уточнениях и корректировке. Вот почему с особым вниманием мы должны относиться к фактам, по тем или иным причинам не вошедшим в учебники по истории.
Исторические темы и сюжеты стали объектом постоянного внимания не только специальных исторических изданий, но и литературно-художественных журналов, средств массовой информации.
Предлагаемая вниманию читателей книга приобретает особую ценность, знаменуя собой попытку с позиции исторической правды взглянуть на исторические события и персоналии нашего недавнего прошлого.
I. ЭТО БЫЛО ТАК
Мятежный Кронштадт
Одна смерть трагедия,
миллион смертей статистика
У. Черчилль
До сих пор многие считают, что Кронштадт это всего лишь один их эпизодов нашей драматической истории. Однако в действительности это высшая точка кризиса, постигшего страну в начале 1921 года. Все годы Советской власти события марта 1921 года преподносились нам, как «контрреволюционный заговор», как «антисоветский мятеж». На самом деле кронштадтцы поднялись против преступной политики компартии.
Ни одна страна мира на протяжении новой истории не подвергалась такому опустошению как Россия в конце гражданской войны и интервенции. «История не знала еще такой грандиозной катастрофы», сказал английский писатель Герберт Уэллс, одним из первых посетивший Россию после этих событий. За семь лет войны население страны сократилось до неполных 137 миллионов человек.
Среди них насчитывалось 4,5 миллиона инвалидов войны. Было уничтожено свыше четверти национального богатства. Города обезлюдели. Выпуск промышленной продукции составлял седьмую часть довоенной. Без движения стояли затопленные или разрушенные шахты Донбасса, нефтяные промыслы Кавказа. Большая часть промышленности была парализована.
Гражданская война, в основном, закончилась, но сказать, что она полностью завершилась, было еще нельзя. С окончанием главных военных операций обозначился провал планов милитаризации, намеченных в марте 1920 года. Этот год был отмечен глубоким кризисом: экономическим, социальным, политическим. Ленин охарактеризовал его как «самый большой внутренний политический кризис Советской России».
Экономический крах обозначился на рубеже 1920 1921 годов. Оказалось, что имевшиеся скудные средства распределены неверно, в соответствии с чересчур широкими планами. В первые недели нового года обнаружилась нехватка топлива. Пришлось закрыть многие предприятия. То же самое произошло и с транспортом, ухудшилась доставка хлеба.
В отношении продовольственного снабжения надежды возлагались на только что возвращенные хлебные районы: Сибирь, Северный Кавказ, Украина. Но железные дороги бездействовали, и сообщение было ненадежным. Основная тяжесть легла на районы Центральной России.
Между тем эти губернии собрали в 1920 году весьма скудный урожай, что и определило катастрофу, которая грянула годом позже. Планировалось собрать по разверстке 420 миллионов пудов зерна; с большим трудом удалось собрать 284 миллиона. Подвоз зерна резко сократился в январе 1921 года; В Москве и Петрограде и без того мизерные нормы выдачи продуктов были урезаны еще больше; в течение нескольких дней хлеба вообще не выдавали.
Положение в деревне становилось невыносимым: недоставало элементарных орудий труда, даже гвоздей, земля оставалась невозделанной. Урожаи снизились еще больше.
Теперь, после окончания войны, недовольство реквизициями и мало производительным принудительным трудом выливалось открыто. На одном из съездов Советов крестьянский делегат говорил: «Крестьяне всегда будут работать. Сыновей своих не жалеют, и сами идем, и в Германии были, и на Урале были, и Колчака били, и Деникина били, и еще будем бить. Они бежали. Мы еще их будем гнать, если они придут, но все-таки хочется, чтобы нас не мучили Труд должен быть свободным»