Давай его сюда, иначе я так закричу, что даже мёртвые сбегутся.
– Спаси меня Господь от этой обозлённой ведьмы! – Марло дотянулся до штанов, пошарил рукой в кармане и кинул ей монету. – По крайней мере не шуми, уходя.
Она повертела монету у свечки.
– Не поддельная, – пробормотала она. – Радостный сюрприз! Не забудьте помолиться за меня, мастер Уилл. Этой ночью я ещё на шаг приблизилась к аду.
– Жаль, – сказал Марло. – Из-за тебя я потерял целый шиллинг. Ну ничего. В любом случае, женщины – только незначительные обстоятельства в жизни мужчин. Они слишком нетерпеливы. Все бы им поскорее, поскорее, поскорее. Мужчины же лучше знают, что им надо, и поэтому могут приняться за дело не в такой спешке. – Он взял бутылку: – Пустая. Это тоже Божье благословение, только в другом обличье. Спиртное притупляет чувства, Уилл. В небольших количествах оно помогает замедлить плотские процессы. Но когда его слишком много, оно может испортить весь вечер.
– Боюсь, что я уже испортил вечер тебе, – проговорил Уилл, собирая с пола одежду. – В конце концов я простой моряк, мастер Марло. Я не люблю долго тянуть, когда мне подворачиваются маленькие радости жизни. Когда мне хочется женщину, я стремлюсь вонзить ей своё оружие как можно быстрее и как можно глубже. Я всего лишь плебей, мастер Марло.
– Не прибедняйся, Уилл. Что ты делаешь?
– Как что? Одеваюсь. В постель затащить вам больше некого.
– Уилл, Уилл, – обнял его за плечи Марло. – Ты думаешь, я собирался лечь в постель с той шлюхой? Она должна была только раззадорить нас, так сказать, нагулять нам аппетит для того, что должно последовать дальше. Ты только положись на меня и представь, что я не Кит, а прелестная Китти. Разве я не обещал стать твоей любовницей? Твоей Зенократой. Для меня существует только одна женщина – та, которую создал я сам, в своём воображении. Но даже она не сравнится с красотой истинной мужественности. Я сочинил для тебя отрывок из пьесы, Уилл. Как необычно для моего пола, моего умения владеть оружием, моей природы и моего имени, – как необычно быть в мыслях столь женственным и слабым. Но каждый воин, которого не обошла Фортуна и который жаждет славы, богатств и побед, падёт жертвой Красоты и Любви… Ну, как? Если Тамерлан мог сказать это, понять это – кто мы такие, чтобы подавлять наши инстинкты?
Уилл натянул рубашку.
– Ты смущаешь меня своим красноречием, Кит. Боюсь, что ты слишком высокого происхождения для меня. Ты пьёшь вино, а я существую, накачиваюсь пивом.
– Тогда скажи мне одну вещь, Уилл. Эта мысль часто приходила мне в голову. Ты – моряк, а моряки проводят в море долгие месяцы, не имея никого рядом, кроме таких же мужчин. Как вы там обходитесь с этим делом?
Уилл нахмурился:
– Должен признаться, никогда об этом не думал. Мне не доводилось быть в море дольше нескольких месяцев за раз. Я предпочитаю дожидаться возвращения на берег.
– Так мне лучше было бы позвать сюда Шоттена? Подумай сам, Уилл. По два года и больше в море, и даже если удаётся раздобыть женщин, то только иссушенных цингой. Будь уверен, к концу того путешествия каждый человек на судне нашёл себе подходящего товарища. Как и я теперь. Уилл, Уилл… – Кит обнял его сзади, руки двинулись вниз, пальцы коснулись уже трепещущего заветного места… Господи, думал Уилл, я не должен сидеть здесь. Я не должен поддаваться этому – этому чудовищу. Мне надо оттолкнуть его, вырваться отсюда. Боже, как я околдован. А Марло уже стоял перед ним на коленях. – А вот и он, – прошептал он. – Стоит, как боевой флаг, вызывая на бой всякого. А мой… – он бросил презрительный взгляд вниз, – иначе как ничтожным его не назовёшь. Нет. Только не двигайся, Уилл. Сиди так и дай мне полюбоваться на тебя.