— Но так и будет.
— Пойми, — сказала она. — Ты только пойми почему… — Она отпила глоток. — Он до смерти встревожен.
— Кто… Джордж?
— Конечно, Джордж. Кто же еще? Не будь таким дураком. Ради кого я рискнула бы явиться сюда с этой проклятой головоломкой? — Она внезапно оборвала себя. Потом несколько раз глубоко вздохнула и продолжила: — Что ты думаешь о Глинере?
— Э… э, — произнес я. — Очень неприятно.
— Черт побери, это настоящая катастрофа, — поправила меня она. — И ты это знаешь.
— Одна из многих, — вновь уточнил я.
— Нет, не одна из многих, — заспорила она. — Речь идет о лучшем двухлетнем жеребце. Таких у Джорджа еще не было. Он с блеском выиграл три скачки для двухлеток. А всю эту зиму был фаворитом на скачках в Гинеях и Дерби. Мне говорили, что он мог бы стать абсолютным чемпионом. Он был просто великолепен.
— Да, я помню, — подтвердил я.
— А что затем? Прошлой весной он участвовал на скачках в Гинеях. И тут же выдохся. Полный провал. На скачки в Дерби его даже не стали выставлять.
— Так бывает, — отозвался я.
Она окинула меня нетерпеливым взглядом и поджала губы.
— А Зингалу? — спросила она. — Тоже один из многих? Два лучших жеребца страны, оба в два года в отличной форме и оба из нашей конюшни. И вот в прошлом году никто из них не выиграл и пенни на скачках для трехлеток. Они стояли в стойлах, так гордо вскинув головы, и оказались совершенно никчемными на круге, черт бы их побрал.
— Загадочная история, — не слишком уверенно согласился я. — Впрочем, лошади, не оправдывающие ожиданий, такая же норма, как дождь в воскресный день.
— Ну, а что случилось с Бетездой год тому назад? — Розмари окинула меня сердитым взглядом. — Лучшая кобылица из двухлеток. Месяцами была фавориткой на скачках в Одной Тысяче и Оаксе. Ужасно. Она вышла на старт в Одной Тысяче и выглядела на миллион долларов, а финишировала десятой. Десятой! Почему, я тебя спрашиваю!
— Джордж должен был их всех проверить, — успокоительно заметил я.
— Конечно, он это сделал. Проклятые ветеринары неделями не вылезали из конюшен. Тесты на наркотики. И все прочее. А результаты — отрицательные. Три прекрасные лошади стали бесполезными. И никаких объяснений, чтоб им провалиться. Ничего!
Я слегка вздохнул. Мне казалось, что такое происходит в жизни большинства тренеров и это не повод для мелодраматических визитов в парике.
— А теперь, — она наконец перешла к делу, — речь идет о Три-Нитро.
Я вздохнул. Три-Нитро заполнял колонки всех газетных статей о скачках. Его называли лучшим жеребцом десятилетия. Прошлой осенью его карьера достигла своего апогея, он затмил соперников, и победу на скачках будущим летом знатоки в один голос отдавали ему. Я сам видел, как в сентябре он выиграл соревнования в Миддл-Парке в Ньюмаркете, и Хорошо запомнил его головокружительный галоп.
— Скачки состоятся через две недели, — сказала Розмари. — Да, ровно через две недели. А вдруг что-нибудь случится, вдруг и он не сможет победить и проиграет, как остальные?.. — Она опять задрожала, но, когда я собрался ей ответить, торопливо и нервно продолжила: — Сегодня вечером у меня был один-единственный шанс… только сегодня я могла сюда прийти… Джордж непременно рассердится. Он говорит, что с лошадью ничего не случится, никто не тронет Три-Нитро, у нас отличная охрана. Но он боится, я знаю, что он боится. Он взвинчен.