Подбегая к командирской землянке, Челиков еле-еле натянул тот ботинок, который грелся за пазухой, а второй не смог ступню засунул наполовину. Командир заметил это, нахмурился: «Знаю, Челиков, не легко вам сейчас в окопах, обмораживаетесь. Но потерпи, скоро жарко будет и нам, и немцу. Хватит на нарах сидеть. Пора фашисту дать по зубам. Можешь передать бойцам, на подходе из Сибири эшелон с валенками и полушубками. А теперь слушай задачу. Говорят, ты самый шустрый, от танка убежал. Пойдешь со своим отделением в разведку. Постарайся проникнуть как можно дальше. Узнаешь, что там у них за оборона. Сейчас между нами более двух километров. Проверишь тылы, что делается в Червленых Бурунах. Задача ясна?» Челиков спросил: «В разведку пойдем на конях или пеше?» «На машине». «Так нас сразу любой пушкой прибьют». «А я что, тебя просто так выбрал? Постарайся, чтобы не прибили, используйте фактор внезапности. Но глупостей не делайте, вы должны вернуться живыми, слышишь, Челиков, живыми, это приказ!»
Челиков собрал отделение, пригласил шофера «газона», рассказал о задании и спросил, у кого какие предложения. Шофер, удалой малый, нарушил молчание: «Эх, была не была! Садимся в машину, накрываемся плащ-палатками и вперед! Наглость города берет!»
Как только солнце спряталось за барханами, на степь опустилась кромешная тьма. Отделение Челикова было готово выступить на задание. Разведка заранее доложила, где находятся стыки немецких частей, это были наименее укрепленные части обороны. Решили ехать не тропами, которые обычно минировались, а напрямик по дорогам, там стояли дозоры, но их можно было обмануть, не то что мину. Тихо переехали передовую, объехали небольшой поселок. В неярком свете фар увидели немцев. «Ишь, гады, наших баранов да кур тащат!» кто-то зло прошептал в кузове. Проехали. Фашисты не обратили никакого внимания. Поселок остался позади, все вокруг было тихо. «Ребята, какие же мы дураки, живых языков упустили! ругнулся один из солдат. Сами в руки шли, да еще и с баранами». Развернулись, догнали. Выскочили из машины, закричали: «Хальт! Хенде хох!» Немцы опешили, побросали добычу, оружие. Разведчики не растерялись: автоматы в кабину сложили, немцев связали и в кузов. От них же узнали, что за селом нет обороны, немцы сидят в хатах, а в окопах только наблюдатели. Решили проверить наличие огневых точек в селе. А как? Сняли с выхлопной трубы глушитель и на полной скорости помчались к селу. Немцы выскакивали из хат, кое-кто палил в воздух. Никак не могли понять, чья машина, тем более со стороны тыла, подумали, что какой-то пьяный шофер веселится. Промчались через передовую линию противника и перед нашими окопами стали палить зелеными ракетами, чтобы не перестреляли свои, хотя охранение и было предупреждено, что разведка будет возвращаться на машине. И все равно стреляли, несколько пуль попало в кузов. Но все обошлось. Захваченные языки рассказали, что на этом участке оборону занимает немецкий батальон, а тыловые части состоят из румын.
На другой день, рано утром, южнее началась артподготовка против основных сил противника. Разведывательный эскадрон, в котором служил Челиков, первым проскочил окопы и обошел селение, перекрывая немцам пути отхода. Околевшие от холода, напуганные внезапным наступлением, немцы поспешно поднимали руки. В селении сопротивление оказали только засевшие в школе гитлеровцы, но поняв, что окружены, сдались.
После короткого боя полк вступил в Карачас. Параллельно 30-й кавалерийской дивизии от Гудермеса вдоль железной дороги двигался 4-й гвардейский Кубанский казачий кавалерийский корпус.
НА РОСТОВ
20 ноября 1942 года 30-я кавалерийская дивизия приказом Ставки была введена в состав 4-го Кубанского казачьего корпуса. В ноябре же прибыл из Сибири эшелон долгожданных полушубков и валенок, а следом эшелон монгольских лошадей. Кони были не объезженные полудикие.
В декабре 1942 года Челикова из разведки перевели в сформированный 23-й отдельный эскадрон связи при штабе дивизии. С лошадьми пришлось помучиться: они не хотели ходить в узде, а тем более под седлом. Челикову достался монголец, по паспорту Мурза. Владимиру кличка не понравилась, и он стал звать коня по-своему Матвей, что даже больше подходило жеребцу. Лохматый, с широкими, как лопата, копытами, выносливый. На морозе не дрожал. Корм находил сам, разгребая снег. Владимир быстро подружился с Матвеем, всегда имел в кармане кусочек сахару или корочку хлеба. Казаки смеялись: «Ну и дружба у вас, не разольешь водой. Куда Челиков туда и конь!» Действительно, где бы ни был Челиков, Матвей тут же оказывался рядом, дышал ему в затылок, старался губами дотронуться до руки, как бы говоря: «я тут, с тобой».