3
Утром, еще в темноте, завтракали на кухне, чтобы не разбудить Сережу. А когда засигналил на улице пришедший за летчиком аэродромный автобус, в переднюю Опошли на цыпочках и одевались бесшумно.
Город еще спал. На всей Забайкальской улице только в одном окне горел свет. Виктор открыл дверцу автобуса, поднял ногу на подножку и попятился. В автобусе сидел Сережа. Ватный его пиджачок был туго запоясан офицерским ремнем, подарком брата; на ремне висела большая полевая сумка, тоже братов подарок, а на голове – третий подарок брата – старый лётный шлем. У ног его лежал Женька.
– Вот это будь здоров! И даже в полной штормовой амуниции! – сказал с сарказмом Виктор. – Далеко собрались, Сергей Дмитриевич?
– В Балашиху. С тобой, с дядей Федей, с товарищем капитаном.
– Далеконько. А ну, марш домой! Снять амуницию, ложиться спать! – строго, свел брови Виктор. – По случаю воскресенья можешь сходить в кино на утренний сеанс.
– Сам иди в кино на утренний сеанс!
– Сергей! Разговорчики на левом фланге. Сережа вскинул голову упрямо и вызывающе.
– Ты слово не держишь! – взволнованно и нажимисто сказал он. – Ты дал мне слово взять меня в полет? Дал?
– Ты уже летал, и не раз.
– Ну это что за полеты! Над аэродромом. Карусель, а не полет.
– Виктор Дмитриевич, – неуверенно вступил в разговор Ратных, – возьмем Сережу. А?
Виктор посмотрел на замершего мальчугана и надвинул ему шлем на нос.
– Полетишь, шут с тобой!
Сережа схватил брата за руку и запрыгал.
– Вик, ты такой брат, такой брат… ну, прямо!.. И вам, товарищ капитан, спасибо-преспасибо!
– Погоди! – остановил его брат. – Обман-пинчер тоже собрался лететь?
– У нас с Женькой на все одинаковая точка зрения. Женька, видимо понимая, что разговор идет о, нем, улыбался Виктору, во всю морду, все зубы на виду, а нос набок. Потом подсунул голову под, ладонь летчика.
– Подхалим! – сказал Виктор и дернул Женьку за ухо.
Глава 6
ПРОГНОЗ ПОГОДЫ
Походил Илья на конюший двор,
Седлал своего коня доброго,
Тянул двенадцать подпруг шелковых,
Белого шелка шемаханского.
«Былина об Илье Муромце»
1
Сережа не раз бывал в аэропорту, и его всегда волновал и басовитый гул моторов – мужественная песня дальних странствий, и запахи бензина, масла, краски – особенные; зовущие запахи лётного поля, волновали и воздушные корабли, то в стремительном разбеге отрывающиеся от земли, то устало идущие на посадку. И он люто завидовал пассажирам: закутанным в меха оленеводам из приморской тундры, морякам-тихоокеанцам, инженерам таежных строек, темнолицым от зимнего загара геологам, даже обычным скучным командировочным – и они, размахивающие потрепанными портфелями, полетят в тайгу, в тундру, в горы или на морское побережье, в промыслово-охотничий колхоз, на золотой прииск, в геологическую партию или в морскую рыбачью бригаду.
– Идите к самолету, – сказал Косаговский капитану и Сереже, – а мне надо разрешение на Серёжкин пошлет получить и взять прогноз погоды.
Самолет Косаговского № 609, из семьи прославленных «Антонов», стоял на рулевой дорожке. Птуха, увидев подходивших, озорно прищурился:
– Ха! Смотрите на него, таки своего добился! Я же говорил – Сережа еще тот парень. Тю, и Женька здесь! Полный порядок на палубе.
Капитан посмотрел на двух красноармейцев, стоявших около самолета.
– Вы охрану вызвали, мичман?
– Еще вчера вечером. Вертятся тут всякие факиры, целуй их собака в нос!
– Умно сделали, Федор Тарасович! Покажите нам ваше хозяйство.
В кабине самолета невысокими аккуратными штабельками лежали длинные плоские ящики со взрывчаткой. Вид у них был самый мирный, их можно было принять за ящики с консервами или конфетами, если бы не крупные надписи на красных наклейках: «Внимание! Взрывоопасно!» Пол кабины устилал войлок, и между штабелями ящиков – прокладки из войлока. И все это было умело, по-морскому принайтовлено к бортам.
– А горшки с цветами тоже ваше хозяйство? – указал Ратных на глиняные горшки с фикусами, стоявшими рядом со взрывчаткой.
– Морока мне с этими цветочками! – сердито проворчал Птуха. – Наказ балашихинских бабенок. Привези им обязательно такие, лопоухие. Особо ценный груз! Беречь, не трясти, не бросать, не кантовать. Кошмар!
– Цветочки – пустяк, – сказал незаметно подошедший Косаговский. – А я вот в тайгу ореховый буфет тащил, на сто пятнадцатую стройку. Не понимаю, как он в горловину люка влез. И в тайге люди по-человечески жить хотят.
– И футбольные мячи везете? – потянулся Сережа к двум мячам, висевшим под потолком. – У вас и футболисты есть, дядя Федя?
– Команда «Тайга»! Класс! – гордо ответил мичман.
2
Техник, сидевший в пилотском кресле, грел мотор. Самолет дрожал, от винта летели брызги из луж. Увидев летчика, он снял газ.
– Разрешение на Сережкин полет имею, прогноз доже получил. Погодка… Как сердце красавицы!
– Это как же понять? – спросил капитан.
– Склонно к измене и перемене! Ничего. Добро навылет имеем. Как движок? – крикнул летчик механику.
– Как зверь работает!
Косаговский любовно посмотрел на самолет, стройный, узкий, но ширококрылый. И как шрамы на лице забияки и искателя приключений, были и на самолете рубцы и шрамы: борт вмят, на крыле заплата, шасси, погнутое при вынужденной посадке, выпрямлено ковкой. Всем видом своим самолет будто говорил: из многих передряг я выбрался, не прочь и в новую лезть!
– Характер у вашего «коня», видать, задиристый – засмеялся капитан.
– Работяга мой «Антошка»! Где хотите сядет, хоть на подоконник, как воробей… Ну, по местам!
Мичман втянул в кабину лестницу и закрыл дверь, Она захлопнулась мягко и плотно, как дверь холодильника, и не знал Сережа, что она закрыла от него привычный, будничный мир, а за нею начнется мир необыкновенных, фантастических приключений.
Глава 7
ТУМАН
Конь осержается, от земли отделяется; скачет выше леса стоячего, ниже облака ходячего; горы, реки и озера меж ног пропускает, поля и луга хвостом устилает.
Сказка
1
Косаговский энергично набирал высоту. Мотор работал мелодично и чисто, пел высоким дискантом.
Единственная в мире песня, которая никогда не надоедает и не нагоняет тоску. Летели спокойно. Впереди прозрачный круг невидимого винта, а самолет, казалось, подвесили в воздухе на мягких резиновых канатах.
Колеса шасси висели над горами, поросшими темно-зеленой тайгой. Иногда тайгу разрывали речки, сверху дегтярно-черные, но вспыхивающие неожиданно ослепительными искрами. Осколками разбитого зеркала сверкали круглые, как циркулем обведенные, небольшие озерки. Вдруг вдали открылось большое озеро, огромная водная гладь.
«Почему оно пыльное какое-то?» – подумал капитан. Ветер переменился, подул откуда-то сбоку, потом совсем упал, потом задул в лоб и снова сбоку, но уже с другого борта. Самолет резко болтнуло. Небо внезапно заволокло тучами. Самолет летел упрямо к озеру и оно появилось совсем рядом, под крылом. На озере бушевала буря. Она тянулась к самолету черными щупальцами. Птуха, сидевший сзади капитана, приблизил губы к его уху и крикнул:
– Смотрите, товарищ капитан! Ох, зальет нам сала за шкуру!
Из мутной мглы, метавшейся над озером, медленно поднялся бешено вертящийся гигантский столб. Он тянулся все выше и выше, дотянулся до низких, быстро летящих туч и уперся в них. И другие черные, изогнутые ветром смерчи вставали над озером; их расплывающиеся вершины тоже подпирали низкий и мрачный небосвод. Самолет летел меж этих черных колонн, то и дело резко сворачивая от них в сторону.