Как растут овощи, он впервые увидел после переезда, здесь, в деревне. И полюбил огородничество. И, кажется, сильнее сыновьего долга навещать родителей было желание повозиться с растениями. И вот он, лысеющий, грузноватый мужик, полол грядки, подвязывал помидоры, радовался пухнущим огурцам, боролся с муравьями, собирал садовую клубнику, которую в этих краях называли викторией.
Странно, но на своей даче под Екатеринбургом он не разбил ни одной грядки для него существовал единственный огород: родительский Может, какой-нибудь психолог нашёл бы у Свирина последствия потрясения из-за переезда, того тяжёлого положения, в каком оказалась их семья тогда, наскоро засаженная земля избавила их в первую зиму от голода. Картошка бывала на столе по три раза в день варёная, жареная, пюре. К ней добавлялись или изредка её заменяли солёные огурцы, лобио из фасоли, гороховая каша, маринованные кабачки, салат из морковки.
И вот теперь, словно перелётную птицу в определённый срок, Свирина тянуло на огород, тот, родительский, чтобы хоть не всерьёз уже, а так, почти ритуально поучаствовать в выращивании всех этих продуктов. К июлю эта тяга становилась непереносимой, и он приезжал.
Полол, подвязывал, поливал, рыхлил с удовольствием. Хотя и понимал, что это удовольствие недолгое к концу месяца лезущие и лезущие сорняки приведут в отчаяние, обрастающие всё новыми пасынками и лишними листьями помидоры будут раздражать, вид виктории станет вызывать тошноту, комарьё, слепни и оводы издёргают нервы; Свирин почувствует, что надо уезжать, и купит билет
Этот приезд начался как обычно в общем-то, как двадцать четыре предыдущих. Свирин занял времянку, потом посидели за празднично накрытым столом, и, слегка захмелевший, переодевшись в сохраняемые мамой треники с тремя полосками на штанинах, футболку с гербом «Мальборо», старые, но надёжные кроссовки, когда-то синюю, а теперь выцветшую до серости бейсболку, он отправился на огород.
Вспомнил, как года четыре назад попал сюда в начале апреля. Отца положили в больницу, и он приехал поддержать его, помочь по хозяйству маме.
Огород лежал тогда пустой, тёмный, слабый. Длинные прямоугольники грядок, бугор не раскиданного с прошлого года парника, каркас не обтянутой пока полиэтиленом теплицы. Вдоль заборов сухие будылья крапивы, единственная зелень молодые перья лука-батуна да деляна виктории.
Казалось, все сорняки изничтожены в прошлом году, не успев дать семена, все корни вьюна, пырея, осота вынуты из земли и теперь здесь будут только культурные, посаженные людьми растения. А приехал через три месяца и увидел, что сорняки никуда не делись душат культурное, сосут из земли соки.
Начал с самого лёгкого с чесночных гряд. Драл, драл лебеду, свекольник, вьюн, мокрец, пастушью сумку, одуванчик, ещё что-то, название чего не знал, получая странное, почти звериное наслаждение.
За ограду в свои приезды Свирин выходил редко. Разве что к колодцу, в бор посмотреть грибы, к хлебовозке. За продуктами ездил в райцентровский городок на автобусе.
Родители рассказывали новости их маленькой из одиннадцати дворов улицы. Кто умер, кто уехал, а кто поселился, но Свирину было не очень-то интересно: он не успел по-настоящему познакомиться с местными после переезда, даже имена и фамилии учителей и одноклассников не запомнил тот год в школе стёрся из памяти, наверное, от ужаса перед новой и необычной жизнью, а приезжая позже, он ни с кем не сближался, никого не выделял с равной вежливостью и равным равнодушием здоровался со старушками, мужчинами, девушками.
Его интересовал только огород. Причём, сам тому удивляясь, он хотел, чтоб всё в нём оставалось как было. Чтоб помидоры росли на одном и том же месте, и арбузы, и редиска с морковкой, и фасоль, и чеснок, и капуста. Он досадовал, что кус возделанной земли из года в год съёживается полосы сорной травы вдоль ограды становятся шире и шире. Но сам расширить этот кус за месяц пребывания здесь не успевал.
Когда родители вместо самодельной теплицы, которую нужно было каждый год обтягивать плёнкой, купили поли-карбонатную, надёжную, на много лет, Свирин почувствовал что-то вроде раздражения, будто у него отняли важное. Так же было и с насосом «Камой» тяжёлым, плохо закачивающим воду из пруда, который родители сменили на лёгкий и мощный «Малыш». И даже с проволочками на месте соединения шлангов на их месте появились удобные, но какие-то чужие ему хомуты.