Рея Лимберта в рассказе "В следующий раз". Чтобы составить себе имя и выбраться из нужды, Лимберт пытается совершить именно то, что погубило Сент-Джорджа в "Уроке мастера". После нескольких незамеченных или осмеянных шедевров он сознательно решает, что будет вульгарным, примитивным, опустится до уровня самых низкопробных вкусов, лишь бы добиться одобрения прессы и издательского успеха. Но талант и совесть художника одерживают победу над этими расчетами: Лимберт продолжает создавать великолепные книги, подлинные произведения искусства, обреченные на коммерческий провал [*Как видно из записных книжек Джеймса, обдумывая этот рассказ, он вспоминал некоторые сходные эпизоды своего литературного ученичества - в частности, сотрудничество в газете "Трибуна", для которой он тщетно старался писать как можно банальнее и примитивнее, но тем не менее в конце концов был уволен: его корреспонденции оказывались, с точки зрения редактора, все же слишком "утонченными". Некоторые автобиографические черты Джеймс вносит и в образ рассказчика новеллы, безымянного литературного критика, друга Лимберта]. Не прибегая к риторике, Джеймс передает одной-двумя фразами героический смысл этих "поражений" Лимберта, означающих торжество подлинного искусства. Это символическая картина лондонского рассвета: "Полоска летней зари над лондонскими крышами сияла трагическим багрянцем. Таков был цвет великолепного самообмана Рея Лимберта".
А бок о бок с Лимбертом его свояченица миссис Хаймор, сочинительница пошлых бульварных "боевиков", удостаивается и денег и славы, сознавая в глубине души свою бездарность и мечтая хоть раз в жизни написать такое, как Рей Лимберт. Джеймсу действительно удалось, говоря словами его предварительного наброска (в записной книжке), "сделать весь рассказ образцом последовательной и законченной иронии".
Иронией проникнута и "Смерть льва". "Весь замысел рассказа должен быть блистательно сатирическим, ироничным", - писал Джеймс в предварительном наброске этого произведения. Драматизм этой вещи заключен в трагическом противоречии между мудрым и глупо-пошлым отношением к искусству: великосветские "почитатели" потеряли уникальную рукопись последней неопубликованной вещи Параден: не то ее забыли в поезде, но то пустили на растопку камина...
Во многом автобиографические по своим настроениям, эти рассказы о художниках, не понятых или затравленных обществом, вводят читателей в атмосферу творчества Джеймса последних десятилетий. Болезненно переживавший провал своих пьес, огорченный холодным приемом, оказанным его романам конца 80-х годов, Джеймс продолжает писать, но, в отличие от своего Рея Лимберта, даже и не пытается потакать вкусам светской "черни", а, напротив, все более тщательно отделывает свои произведения, совершенствуя характерные для его стиля приемы намека, недомолвки, тончайших нюансов, словесных и эмоциональных ассоциаций. Он не прочь иногда даже и мистифицировать читателя, подвергая испытанию его воображение и догадливость. Это проявляется, в частности, во многих из его "страшных" рассказов.
Ирония, столь характерная вообще для творчества Джеймса, определяет и своеобразие большинства его произведений этого жанра. Во многом связанные с традициями американской романтической новеллы (Эдгара По и особенно Готорна), они принадлежат, однако, писателю-реалисту, для которого на первом месте разгадка рассматриваемого им психологического "казуса". Чаще всего он предлагает своим читателям многозначное решение вопроса. Одни могут ограничиться тем, что лежит на поверхности, и принять рассказанные им загадочные происшествия буквально; другие, более вдумчивые, могут найти рациональное объяснение тайны.