Так, подождав некоторое время, едва приоткрыв дверь свинарника, Жанна решила узнать, что происходит снаружи, опасаясь, что вандал может заметить ее. Однако на улице она никого не увидела. Но вдруг метрах в десяти от забора проскакали еще два чужестранца, у одного из них на коне что-то было прихвачено, но Жанна, чтобы ее не заметили, снова захлопнула дверь, посчитав, что кроме этих двоих снаружи есть кто-то еще.
На отделенные поселения Франции в XV веке не часто различными группами, но происходили набеги, в частности немцами, которых становилось все меньше. Лишившись доверия своих вассалов, они находились в поисках вольных действий. Обычно грабителями были бывшие каторжники крестьяне, также бежавшие от своих хозяев. Сплотившись, они занимались насилием или грабежом населения, пользуясь тем, что монополия Франции медленно угасала, нагибаясь под гнетом английских королей во время столетней войны.
Карл, в отрочестве дофин королевства Франции, зачастую прогуливался по лабиринтам фамильного замка. Он был молод и в некоторой части жаден до женского пола. Наскучавшись повседневностью, учением, которое никак не интересовало, отыскивал себе как можно интересней дворцовых девушек, но, как дело доходило до откровенных отношений, становился, скорее, им собеседником, нежели любовником. Дальше, как правило, дело не заходило.
На пятьдесят четвертом году правления скончался его отец, оставив девятнадцатилетнего регента. Ему осталось право на пользование королевством, как пожелается. Любвеобильный Карл, далекий и чистый до политики, прожигавший свои дни, ощущал пустоту королевской власти, но и отчасти гибель страны. В связи со скорой возможностью томления в казематах Генриха или того хуже стать его шутом, так называемым братом для потехи дворянства, как это произошло, по его разумению, наперекор известиям французских современников о неправдоподобном благосостоянии его прадеда. Теперь же дофин, водя ногтями между зубов в тронном зале, когда заходила речь о каком-либо сложном выборе, от неестества положения, испытывая заблуждение в момент своей тревожности, старался все же не выдавать напряжения, показывая непоколебимость, или, ссылаясь на плохое самочувствие, покидал совет или напрямую отказывался что-либо предпринимать. Зачастую, появляясь на троне с безучастным взглядом, он, вглядываясь в прибывших гостей, предлагавших ему примкнуть к своей стране, пока на то было мирное положение, хранил ощущение незыблемости, которое ему навеяла теща, уверяя его всегда в том, что все можно изменить.
И вот ранним днем 4 сентября 1424 года во двор Бурже прибыл парламентер Вигфрит Худ.
Мне не нужен переводчик, я могу говорить с вашим королем без помощника, сказал он на ломаном французском языке.
Мои люди, продолжал он после четвертого бокала вина за тронным обеденным столом, растянув улыбку, прямо сейчас могут разнести ваше королевство, король, произнес он, скрыть сарказм ему не удалось. Но не будем спешить, наше величество и ваше величество
Следующие слова показались Карлу произнесенными англичанином, не сдерживающим улыбку, но, скорей, дерзкой насмешкой прозвучали с ненавистной ему фразеологией.
Могут быть как братья! ухмылялся Худ. Только если пожелаете вы
Карл с наиграно невозмутившимся взглядом представил, что значит быть в родстве с английским королем. Парламентер лишь напомнил представления Карлу. Это сидеть под столом в колпаке и кукарекать, а тот будет бросать тебе кости, приговаривая: «Держи, брат, ты мой бедный любимый брат», а затем станет давиться от смеха. Представив себе все это, Карл едва сдерживался, позабыв про надкусанные ногти. Ему очень сквозь нетерпение хотелось рассчитаться с наглым послом, но это бы был быстрый конец уже не всего королевства, но конец всей ветви Капетингов.
Единственное место, где наследник дома Валуа мог успокоиться, это комната для принятия ванны. Там он, погружаясь в теплую воду, уходил в себя. Нередко спрашивая себя, где его брат, которого он отправил на тот свет. Дядю, которому он доверял больше всех, англичане убили, а быть может, он до сих пор томится в их казематах? Славный Крюа, его приятель, старше Карла на пять лет, хотя тот и не относился к родословной знати, а был сыном прачки, был импульсивным, но и устремленным молодым человеком. В одном из сражений против бургундцев погиб, оставив в Париже жену с трехлетней дочкой. Совета получить было не у кого.