Идея эта мгновенно вернула ей покой, утраченный шесть дней назад.
Заключалась эта идея в том, чтобы попросить аббата Фортье безвозмездно принять несчастного Питу в школу, а затем, выхлопотав ему стипендию, учрежденную его высочеством герцогом Орлеанским, отдать его в семинарию. Тетке Анжелике эта учеба не стоила бы ни су, а г-н Фортье был просто обязан порадеть племяннику богомольной особы, сдающей внаймы стулья в его церкви и в придачу уже полгода ублажавшей его дроздами и кроликами. Таким образом Анж, помещенный под стеклянный колпак, приносил бы тетушке доход в настоящем и сулил его в будущем.
Аббат Фортье в самом деле принял Анжа в свою школу, не взяв никакой платы. Аббат этот был добряк, менее всего заслуживавший упреков в корысти; он дарил свои познания невеждам, отдавал свои деньги неимущим и был непримирим только в одном отношении: он терпеть не мог солецизмов и лютой ненавистью ненавидел варваризмы. Когда дело касалось грамматики, друг и враг, богач и бедняк, ученик, за которого платят, и ученик, посещающий школу бесплатно, - все были для него равны; он обрушивался на грешников с римской беспристрастностью и спартанским стоицизмом, а рука у него была тяжелая. Родители знали об этом и, решившись определить детей в пансион аббата Фортье, отдавали их в полное его распоряжение; на попытки матерей заступиться за своих отпрысков аббат отвечал изречением, выгравированным на поверхности его ферулы и на рукоятке его плети: «Кого люблю, того и бью».
Итак, по просьбе тетки Анж Питу был принят в число учеников аббата Фортье. Старая богомолка, гордая этим обстоятельством, которое, однако, гораздо меньше радовало ее племянника, вынужденного проститься с независимой бродячей жизнью, отправилась к мэтру Ниге и объявила, что не только выполнила, но даже перевыполнила условия доктора Жильбера. В самом деле, доктор потребовал, чтобы Анжа Питу выучили достойному ремеслу: тетка же готова сделать для ребенка больше и дать ему превосходное образование, и где? в том самом пансионе, где учится Себастьен Жильбер, за которого доктор платит 50 ливров.
Правда, платить за обучение Анжа она не собиралась, но об этом доктору Жильберу знать было решительно незачем, а если бы даже тайна раскрылась, она никого бы не удивила: бескорыстие и беспристрастие аббата Фортье были общеизвестны. Подобно своему небесному учителю, он возлагал на школяров руки, говоря: «Пустите детей и не препятствуйте им приходить ко мне». Однако отеческие эти руки были неразлучны с учебником и пучком розог, так что от Иисуса, к которому дети приходили в слезах, чтобы уйти утешенными, аббат Фортье отличался самым решительным образом: к нему ученики приходили, объятые страхом, а уходили, глотая слезы.
Новый ученик вошел в класс со старым сундуком под мышкой, роговой чернильницей в руках и двумя-тремя обломками перьев за ухом. Сундук был призван с грехом пополам заменить парту, чернильницу подарил новоявленному школяру бакалейщик, а обломки перьев мадмуазель Анжелика прибрала к рукам накануне, при посещении мэтра Ниге.
Анжа Питу ждал тот братский и нежный прием, на который горазды и дети и взрослые, а именно - град насмешек. Весь класс принялся издеваться над новеньким. Двоих учеников оставили после уроков из-за его соломенных волос, двух других - из-за его удивительных коленей, которым мы уже посвятили несколько слов. Еще двое сравнили ноги Питу с узловатыми корабельными канатами. Острота имела успех, обошла стол, вызвала всеобщее веселье и, следовательно, насторожила аббата Фортье.
В результате, отучившись четыре часа и выйдя на улицу в полдень, Питу, за все это время не сказавший ни единого слова ни с кем из соучеников и мирно зевавший за своим сундуком, успел нажить в классе шестерых врагов, причем врагов тем более свирепых, что он ничем не был перед ними виноват.