Преуспевших в цивилизационной гонке стало со временем слишком много; все они поначалу были не слишком воспитанными парнями, норовили выхватить кусок из чужого рта, украсть чужую жену или дочь, ещё как-нибудь напакостить ближнему. Такое сплошь и рядом происходило даже внутри одного племени или рода, что уж тут говорить о межплеменных отношениях. Ничего удивительного, кстати, в таком поведении нет оно характерно для многих высших млекопитающих, достаточно вспомнить львиные прайды или волчьи стаи.
И оказалось, что чужая особь своего вида даже более опасна, чем особь вида иного.
А раз так, то и бояться её надо больше, чем кого бы то ни было, и размозжить ей камнем череп при малейшем сомнении в её добрых намерениях очень даже умно и рационально. Исключение делалось лишь для особей своего рода или племени просто потому, что шансов выжить в одиночку не было, и с соплеменниками волей-неволей приходилось мириться и налаживать какой-то социальный контакт.
Теперь обобщу и напомню этот процесс длился сотни миллионов, если не миллиард, лет. И около миллиона лет он продолжался, когда человек уже более-менее сформировался как вид земной фауны.
Довольно длинное вступление, но деваться некуда ведь каждому моему слову противостоит миллион сказанных ранее. О толерантности, всеобщем братстве, человеческом общежитии и прочих замечательных вещах, которые, как выясняется, пока что слишком хороши для человечества.
Мне кажется, любому нормальному, непредвзятому человеку ясно, что ксенофобия нормальное, здоровое чувство. Ладно, уточним да, "фобия" изначально предполагает болезненное расстройство психики. Но, увы, в русском языке нет точного аналога этого понятия, не несущего в себе упомянутого выше медицинского подтекста. А значит, мы с полным правом можем ввести определённую градацию, разделив ксенофобию на нормальную (в спокойном состоянии дремлющую/латентную), соразмерную и собственно фобию иррациональный, не поддающийся контролю страх. Последнее опустим, ибо с ним всё ясно
Так вот, давайте будем откровенны за сотни миллионов лет эволюции все мы стали нормальными ксенофобами. Мы закрываем свои двери на замок; мы не разрешаем своим детям общаться с незнакомыми (чужими) людьми, которые могут представлять для них угрозу; мы запрещаем принимать от них угощения и подарки. И, будем уж совсем откровенны, мы с удовольствием любим абстрактное человечество, но при этом побаиваемся соседа по лестничной клетке, особенно, если он не нашего «рода» (в данном случае речь, скорее, нужно вести о нации), и предпочитаем держаться от него подальше. Нормально это? Да, рискну утверждать, что вполне.
Когда мы слышим очередную проповедь толерантности, мира во всем мире и всеобщей любви, то кроме умиления и желания накормить последней горбушкой русского хлеба голодающего африканского ребёнка, возникает логичный и даже закономерный вопрос интересно, а «с той стороны» эту проповедь кто-то ведёт? Кто-то прикладывает такие же усилия к тому, чтобы представители других наций и культур были столь же толерантными и терпимыми к нашей нации, к нашей вере, к нашим обычаям и культуре? Ведется ли там, на другой стороне, эта неустанная работа, или нам предлагают проехаться по улице с односторонним движением, против этого самого движения? Вопросы очень актуальные именно в силу того, что с той стороны те же «хомо сапиенс», с теми же рефлексами, с тем же историческим и эволюционным багажом, с той же самой ксенофобией, не притупленной, как мы часто замечаем, никакими проповедями. И получается, что мы просто становимся более уязвимы, лишая себя важного эволюционного механизма защиты. Тогда как наши оппоненты не только не думали его притуплять, но и оттачивали все последние столетия.
Думаю, многие уже поняли, к чему я клоню. Да, действительно проблема гораздо сложнее и настолько глубже, чем мы привыкли думать, что мы пока просто не в силах осознать этого.
Я не знаю, действительно ли европейскими странами управляют сумасшедшие. Но для меня очевидно другое такое упорное навязывание стереотипов поведения, напрямую противоречащих сотням миллионов лет нашей эволюции, не может не сказаться на психическом здоровье социума. И то, что это безумие внешне выглядит достаточно респектабельно, ничуть меня не успокаивает в конце концов, большинство суицидников тоже не особо отличаются от той среды, очевидный или скрытый конфликт с которой приводит их к роковому решению. Поэтому, повторюсь, я допускаю, что большинство людей, принимающих решения в так называемых «развитых странах», пока ещё психически здоровы. Но те, кем они управляют, уже готовы брать плакаты с надписью «я жертва» ой, простите, «я шарли», и гордо вышагивать в многомиллионном стаде барашков, ждущих очередного массового жертвоприношения.