– Ну, а где заночует ваш оруженосец?
– В моей комнате, черт побери!
– Нет, нет, – сказал Фруассар, – это значило бы злоупотребить…
– Пустяки, мы к этому привыкли! – перебил его неизвестный рыцарь. – Более двадцати пяти лет прошло с тех пор, как мы впервые заночевали с ним в одной палатке, и за эти годы случалось это так часто, что мы и считать перестали. Да садитесь же, господа.
И рыцарь указал путешественникам на два стула у стола, на котором уже стояли бокалы и кубок; подавая гостям пример, он сел первым. За ним и путешественники сели за стол.
– Вот мы обо всем и договорились, – заключил неизвестный рыцарь, по-прежнему левой рукой наполняя три бокала пряным вином.
– Право же, договорились! Мы сочли бы, что оскорбили вас, отказавшись от столь сердечного приглашения – сказал Эспэн де Лион. – Надеюсь, вы со мной согласны, мессир Жан?
– Тем более согласен, что мы побеспокоим вас совсем ненадолго, – заметил казначей аббатства Шиме.
– Почему же? – спросил неизвестный рыцарь.
– Утром мы едем в По.
– Верно говорят, всегда знаешь, когда приедешь, не знаешь, когда выедешь, – сказал рыцарь.
– Нас ожидают при дворе графа Гастона Феба.
– И ничто вас не сможет так заинтересовать, чтобы вы задержались на неделю? – спросил рыцарь.
– Ничто, кроме очень поучительной и очень интересной истории, – ответил Эспэн де Лион.
– К тому же я вряд ли смогу не сдержать слова, данного его милости графу де Фуа, – прибавил летописец.
– Мессир Жан Фруассар, недавно в Ларрском проходе вы сказали, что охотно отдали бы аббатство в Шиме тому, кто расскажет вам о приключениях бастарда де Молеона, – продолжал неизвестный рыцарь.
– Как, разве я это сказал? Откуда вам это известно?
– Вы забыли, что я читал «Ave» на могиле Монаха и мог слышать все, что вы говорили.
– Вот что значит бросать слова на ветер, мессир Жан Фруассар, – со смехом заметил Эспэн де Лион. – За них вы поплатитесь вашим аббатством.
– Клянусь мессой, господин рыцарь, – сказал Фруассар, – сдается мне, что я попал в точку: именно вы знаете эту историю.
– Вы не ошибаетесь, – ответил рыцарь. – Никто не знает и не расскажет ее лучше меня.
– Начиная с той минуты, как де Молеон убил Монаха из Лурда, и до того дня, когда он лишился кисти? – спросил Эспэн.
– Да.
– И во что же мне это обойдется? – осведомился Фруассар, который, сгорая от любопытства услышать эту историю, все же начал сожалеть, что пообещал за нее свое аббатство.
– В неделю времени, господин аббат, – успокоил его неизвестный рыцарь. – Да и то вы вряд ли успеете за это время подробно записать на пергаменте все, о чем я вам расскажу.
– Мне помнится, бастард де Молеон поклялся, что никто никогда не узнает этой истории, – заметил Фруассар.
– До тех пор, пока не найдет летописца, достойного запечатлеть ее. Теперь, мессир Жан, у него нет больше причин ее утаивать.
– В таком случае, почему бы вам самому не записать ее? – спросил Фруассар.
– Потому что есть одна большая помеха, – улыбнулся рыцарь.
– Какая же? – поинтересовался мессир Эспэн де Лион.
– Вот такая, – ответил рыцарь, приподняв левой рукой правый рукав платья и положив на стол изувеченную руку с железным зажимом вместо ладони.
– Господи Иисусе! – задрожав от радости, воскликнул Фруассар. – Так, значит, вы…
– …бастард де Молеон собственной персоной, кого также называют Аженор с железной рукой.
– И вы расскажете мне вашу историю? – спросил Фруассар с волнением и надеждой.
– Сразу же после ужина, – пообещал рыцарь.
– Прекрасно, – потирая руки, сказал Фруассар. – Вы были правы, мессир Эспэн де Лион, монсеньер Гастон Феб подождет.