А смуглая
женщина,что на молу против рынка ждала шхуну, на которой недавно еще
уходилавморееелюбовь,вдруг принялась дрожать не от холодного
ветра,не от холодного дождя, а от холода, каким наполнила любящее ее
сердце эта так внезапно и быстро раскинувшаяся вокруг ночь.
Ибо они - одинокий моряк и смуглаяженщина-былиэтомуморю
близкие знакомцы и хорошо знали,что, если ночь настала раньше срока,
много людей погибнет в море,многие корабли остановлены будут на пути
своеми многие вдовы будут плакать неутешно,прижимая к груди головы
малых детей.Ибо они знали:ночь настоящая,ночь лунная и звездная,
ночь музыки и любви,не пришла.Она приходит только лишь в час свой,
когда звонят колокола и какой-нибудь юноша-негр поетсебе,перебирая
струны гитары,где-то на песчаном берегу долгую,тоскливую песню.А
та,что пришла сейчас,- нагруженная тучами,предводимая ветром,-
была вовсе и не ночь, а буря. Буря, что топит корабли и убивает людей.
Буря, что притворяется ночью.
Дождь упалназемлювяростии омыл берег,перемесил песок,
закачал стоящие на причале суда, заставил разбежаться всех, кто ожидал
наберегуприбытиятрансатлантического парохода.Один из грузчиков
сказалтоварищу,чтобудетбуря.Подъемныйкран,каксказочное
чудовище,рассек дождь и ветер,опустив свой груз. Дождь безжалостно
хлестал черные спиныгрузчиков.Ветерлетелбыстрый,бешеный,со
свистом,сваливая на пути все,что попадалось, напугав женщин. Дождь
падал сплошной лавиной, застилая глаза. Только черные краны продолжали
свое размеренное движение. На море перевернулась шхуна, и в воду упали
двое.Один - молодой и сильный.Быть может, он произнес чье-то имя в
этот прощальный час.Во всяком случае,то,что он произнес, не было
проклятием, ибо голос его прозвучал сквозь бурю печально и нежно.
Ветер сорвалпарус с затонувшей шхуны и понес его к берегу,как
трагическую весть.Чрево моря вздыбилось,волны ударилиссилойв
прибрежные камни. Лодки в порту Ленья закачались неистово, и лодочники
решили не ворочаться нынче ночью в маленькие городки побережья.Парус
с затонувшей шхуны занесло куда-то на волнолом, и тогда погасли фонари
на всех других шхунах,и женщины забормотали поминальнуюмолитву,а
глаза мужчин устремились куда-то далеко в море.
Негр Руфино,сидя за стаканом водки,уж не улыбалсябольше.В
такую бурю Эсмералда, конечно же, не придет.
Огни зажглись наконец.Но были они сегодня тусклые имерцающие.
Людям,ожидавшимприбытиятрансатлантика,такничего и не удалось
разглядеть.Они укрылись от дождя в портовых складахилишьсмутно
моглиразличитьоттудаподъемныекраныисилуэтыгрузчиков,
пересекавших, согнувшись, лавину дождя. Но они не видели долгожданного
большогокорабля,на котором должны приехать друзья,отцы и братья,
невесты,может быть.Они не видели и человека,плакавшеговкаюте
третьего класса.Дождь вперемежку со слезами стекал по лицу человека,
чтоприбылморскимидорогаминапристававшемвдвадцатипортах
корабле, и память об огоньках родного селения мешалась с мутным светом
огней незнакомого города, объятого бурей.