Только тело его было здесь - мысли же и душа следовали за Кларой, которая ехала сейчас домой. Перед самым уходом она докончила плести корзиночку на елку и незаметно подарила ее Руське. Эту корзиночку он держал теперь под одеялом и целовал.Видя, что напрасно было бы шевелить Руську, Нержин оглядывался в поисках второго.- Амантай! Амантай! - звал он Булатова. - Иди в заседатели.Очки Булатова задорно блестели.- Я бы пошел, да там сесть негде! Я тут у двери, комендантом буду!Хоробров (он уже успел постричь Абрамсона, и еще двоих, и стриг теперь посередине комнаты нового клиента, а тот сидел перед ним голый до пояса, чтоб не трудиться потом счищать волосы с белья) крикнул:- А зачем второго заседателя? Приговор-то уж, небось, в кармане? Катай с одним!- И то правда, - согласился Нержин. - Зачем дармоеда держать? Но где же обвиняемый? Комендант! Введите обвиняемого! Прошу тишины!И он постучал большим мундштуком по койке. Разговоры стихали.- Суд! Суд! - требовали голоса. Публика сидела и стояла.- Аще взыду на небо - ты там еси, аще сниду во ад - ты там еси, снизу из-под председателя суда меланхолически подал Потапов. - Аще вселюся в преисподняя моря, - и там десница твоя настигнет мя! - (Потапов прихватил закона божьего в гимназии, и в четкой инженерной голове его сохранились тексты катехизиса.) Снизу же, из-под заседателя, послышался отчетливый стук ложечки, размешивающей сахар в стакане.- Валентуля! - грозно крикнул Нержин. - Сколько раз вам говорено - не стучать ложечкой!- В подсудимые его! - взвопил Булатов, и несколько услужливых рук тотчас вытянули Прянчикова из полумрака нижней койки на середину комнаты.[15] - Довольно! - с ожесточением вырывался Прянчиков. - Мне надоели прокуроры! Мне надоели ваши суды! Какое право имеет один человек судить другого? Ха-ха! Смешно! Я презираю вас, парниша! - крикнул он председателю суда. - Я ... вас!За то время, что Нержин сколачивал суд, Рубин уже все придумал. Его темно-карие глаза светились блеском находки. Широким жестом он пощадил Прянчикова:- Отпустите этого птенца! Валентуля с его любовью к мировой справедливости вполне может быть казенным адвокатом. Дайте ему стул!В каждой шутке бывает неуловимое мгновение, когда она либо становится пошлой и обидной, либо вдруг сплавляется со вдохновением. Рубин, обернувший себе через плечо одеяло под вид мантии, взлез в носках на тумбочку и обратился к председателю:- Действительный государственный советник юстиции! Подсудимый от явки в суд уклонился, будем судить заочно. Прошу начинать!В толпе у дверей стоял и рыжеусый дворник Спиридон. Его лицо, обвислое в щеках, было изранено многими морщинами суровости, но из той же сетки странным образом была вот-вот готова выбиться и веселость. Исподлобья смотрел он на суд.За спиной Спиридона с долгим утонченным восковым лицом стоял профессор Челнов в шерстяной шапочке.Нержин объявил скрипуче:- Внимание, товарищи! Заседание военного трибунала шарашки Марфино объявляю открытым. Слушается дело...?- Ольговича Игоря Святославича... - подсказал прокурор.Подхватывая замысел, Нержин монотонно-гнусаво как бы прочел:- Слушается дело Ольговича Игоря Святославича, князя Новгород-Северского и Путивльского, год рождения... приблизительно... Черт возьми, секретарь, почему приблизительно?.. Внимание! Обвинительное заключение, ввиду отсутствия у суда письменного текста, зачтет прокурор.