Партия на бильярде - Альфонс Доде

Доде Альфонс

Альфонс Доде

Перевод К. Ксаниной

Сражение длится уже два дня, солдаты провели ночь под проливным дождем, не снимая ранцев, и совсем выбились из сил. А между тем уже три бесконечно долгих часа их заставляют томиться в ожидании, стоя в боевой готовности среди луж проезжей дороги, в грязи размытых полей.

Изнемогая от усталости, от бессонных ночей, в промокших шинелях, они жмутся друг к другу, чтобы согреться, поддержать один другого. Иные даже спят стоя, опираясь о ранец соседа; на их разгладившихся, успокоенных сном лицах отчетливее проступают следы утомления и перенесенных лишений. Дождь, слякоть... Ни костра, ни горячей пищи... Низко нависшее темное небо... Ощущение, что вокруг повсюду притаился неприятель... Все это наводит мрачное уныние.

Что там делают? Что там происходит?

Пушки, обращенные жерлами к лесу, словно подстерегают кого-то. Скрытые в засаде митральезы[1] уставились на край неба. По-видимому, все готово к наступлению. Почему же не наступают? Чего ждут?

Ждут приказа, но штаб главнокомандующего не присылает его.

А ведь штаб здесь, поблизости. Он -- в том величественном замке времен Людовика XIII, красные кирпичные стены которого, омытые дождем, блестят между купами деревьев на склоне холма. Царственное жилище, вполне достойное водруженного на нем знамени маршала Франции. Отделенные от дороги широким рвом и каменной оградой, поднимаются вверх, до самого крыльца, ровные зеленые лужайки, окаймленные вазами с цветущими растениями. С другой, задней стороны дома уходят вдаль просветы буковых аллей, расстилается зеркальная гладь пруда, на котором плавают лебеди, и, оглашая листву пронзительными криками, под крышей огромного птичника, напоминающего пагоду, бьют крыльями и распускают веером хвост павлины и золотистые фазаны.

Хотя хозяева уехали, здесь не чувствуется той заброшенности, того великого запустения, которое несет с собой война. Знамя главнокомандующего было охраной всему, уберегло все, вплоть до мельчайших цветов на лужайках, и поражаешься, что так близко от поля сражения царит строгий порядок и величавый покой, разлитый в симметричных группах деревьев, в безмолвной глубине аллей. Дождь, от которого там, на дорогах, набухает такая отвратительная грязь и образуются такие глубокие рытвины, здесь всего лишь изящно орошает и оживляет красный цвет кирпичных стен и зелень лужаек, наводит блеск на листья апельсиновых деревьев, на белое оперение лебедей. Все сверкает, все дышит миром. Право, если бы не знамя, развевающееся на вышке замка, не двое часовых у решетки парка, нельзя было бы поверить, что находишься в штабе главнокомандующего. Лошади отдыхают в конюшнях. Кое-где попадаются денщики, вестовые в повседневной форме, слоняющиеся около кухни, или садовник в красных штанах пехотинца, который невозмутимо проводит граблями по песку парадного двора.

В столовой, окна которой выходят на главное крыльцо, стоит стол с неубранной посудой; откупоренные бутылки, мутные пустые бокалы на измятой скатерти дополняют картину пиршества, участники которого только что разошлись. Из соседней комнаты доносятся громкие голоса, раскаты смеха, стук бильярдных шаров и звон бокалов. Маршал играет там на бильярде, и вот почему армия ждет приказа. Раз маршал начал партию, мир может провалиться -- ничто не в состоянии помешать ему довести ее до конца!..

Бильярд! Вот слабость этого великого полководца.

Он стоит сосредоточенный, как во время сражения, в полной парадной форме; грудь его увешана орденами, глаза блестят, щеки пылают, он возбужден грогом, обедом и игрой.