На кампусе это вызвало сильное, но не повсеместное возмущение.
Мизогиния в действии, заявила та самая старшекурсница, когда однажды поздним вечером они сидели в общем зале в Вули.
Диву даешься, до чего этой председательнице комитета наплевать на пострадавших, высказалась какая-то второкурсница.
Она, наверное, из тех женщин, которые ненавидят женщин, вставила Зи. Сука, короче.
И она принялась напевать собственный вариант песенки из мюзикла, который когда-то нравился ее родителям: «Тетки что не любят теток главные суки на всей земле».
Грир сказала:
Ужас какой! «Сука» плохое слово.
Зи ответила:
Сука.
Все рассмеялись.
Да ладно тебе, продолжала Зи. Че хочу, то и говорю.
«Че хочу» это еще хуже, сказала Грир, это попросту вульгарно.
Грир и Зи вели с другими длинные разговоры про Даррена в столовой и засиживались, пока их не выгоняла обслуга. Справляться с эмоциями было трудно, и несмотря на все эти беседы и очень продуманную редакционную статью одной старшекурсницы в «Райландском вестнике», две из пострадавших девочек заявили: они хотят, чтобы дело закрыли.
Но Грир все думала про Даррена. В памяти остался даже не сам эпизод он почти стерся, сохранился лишь легкий след ее мучило другое: это нечестно, что его здесь терпят. «Нечестно»: слово выглядело так, будто обиженный ребенок жалуется мамочке.
Простите, надоело мне про него думать, сказала однажды утром Ариэль Диски на заседании студенческого союза, когда Грир нерешительно обратилась к ней. У меня дел невпроворот, добавила Ариэль, а он просто козел вонючий.
Это я знаю, сказала Грир. Но, наверное, мы должны еще что-то предпринять. Моя подруга Зи считает, что нужно.
Слушай, я понимаю, что к тебе это имеет непосредственное отношение, сказала Ариэль, но ты и меня пойми правильно: у меня диплом на носу, мне только стрессов сейчас не хватало. Прости, Грир, я пас.
В тот вечер Зи, Грир и Хлоя сидели в комнате у Зи и красили ногти на ногах в буро-зеленый камуфляжный цвет. По комнате расползся густой химический запах от него всех мутило, мысли путались.
Можешь пойти в Женский альянс, предложила Зи. Вдруг они чего посоветуют.
Или нет. Моя соседка была у них на одном собрании, вставила Хлоя. Говорит, они там пекут кексы в знак протеста против женского обрезания.
В Райланде вообще с политикой было не очень, так что приходилось довольствоваться тем, что есть. Время от времени внезапно поднималась волна протестов. Поскольку война в Ираке шла уже несколько лет, Зи с парочкой второкурсниц иногда выходили на ступени Мецгера с мегафоном и листовками. Несколько акций протеста провела совсем маленькая, но хорошо организованная Ассоциация чернокожих студентов. Группы борьбы с изменением климата заявляли о себе постоянно в них Зи состояла тоже. Небо падает на землю, заявляли они раз за разом всем подряд, жаркое душное небо.
Знаете, сказала Зи, я когда-то, еще в детстве, раскрашивала и продавала футболки собирала деньги на то, чтобы предотвратить у нас в Скарсдейле жестокое обращение с животными. Можем наделать футболок с физиономией Даррена Тинзела и раздавать их бесплатно. А под ним напишем: «Бери не хочу».
Собрали денег, быстренько закупили пятьдесят дешевых футболок в оптовом интернет-магазине, а потом Грир, Зи и Хлоя до поздней ночи просидели в подвале общаги, среди велосипедов и гудящих стиральных машин, под журчание воды в канализационных трубах над головой: они с помощью утюга переводили изображение физиономии Даррена Тинзлера на синтетическую ткань: так получалось дешевле, чем отдать напечатать. К четырем утра рука Грир не ослабела нисколько: она водила горячим остроконечным утюгом по белесым вихрам Даррена низко надвинутая бейсболка, широко посаженные глаза. Лицо дурачка, подумала она, однако в нем таился какой-то коварный звериный инстинкт.
Хлоя вскоре сдалась встала и, вытянув руки, заявила: «Всё. Иду. Спать», так что несколько часов спустя Грир и Зи сидели вдвоем, позевывая, в ярком свете при входе в столовую и пытались раздать свои футболки. «Бесплатные футболки!» предлагали они входившим, но взяли в итоге всего пять. Это было печально и обидно. Тем не менее, сами они носили эти футболки очень часто, хотя ткань слегка села от стирки, лицо Даррена Тинзлера натянулось и слегка перекосилось как будто он засунул голову в копировальную машину.