Это письмо передано для вас Ульрихом Эдмайером.
Я узнала его почерк.
Военный коротко кивнул. Его мысли сосредоточились на другом.
Письмо написано позавчера. Ульрих надеялся на ответ и оставил для вас адрес госпиталя. Но вчера перед самым моим отъездом Ульрих умер от раны.
Собеседник так волновался, выполняя неприятную миссию, что забыл рассказать основной сюжет всей истории или думал, что я и так в курсе дела?
Как это произошло? спросила я, не считая нужным изображать скорбь.
Веселья я тоже не испытывала: что ж хорошего в гибели человека? Однако меня охватило нешуточное волнение: вспомнилось пророчество, произнесённое моими же собственными устами ровно год назад.
Мерзавцы поляки заминировали дорогу и подорвали два автомобиля с членами комиссии по эвакуации ценностей. Они орудуют в Эстонии, как у себя дома, подумайте! Двое погибли на месте, другие ранены. Повезло ехавшим в третьей машине. Я из их числа.
Всё, как я предсказывала! Было от чего волосам на голове зашевелиться!
Гауптштурмфюрер был тяжело ранен, в живот. Целую неделю врачи старались спасти его. Он очень страдал. Он несколько раз говорил о своём желании написать письмо родителям, однако не мог ни сидеть, ни лёжа удержать карандаш в руке. Он вёл себя мужественно и был готов к смерти.
По крайней мере, Ульрих знал наверняка, что смерти нет.
Но позавчера неожиданно почувствовал себя лучше. Ему достало сил написать только одно письмо вам. Родителям он собирался написать позже, однако вскоре впал в забытьё. Его последние часы были ужасны
В глазах собеседника действительно заметался ужас: не хотел бы он в свой час принять такие же мучения. Едва он касался мысленно этой темы, как начинал успокоительно повторять себе, что застрелится, если сам будет тяжело ранен.
Возможно, в этом письме найдётся что-то, что вы могли бы передать родителям Ульриха в качестве последнего привета?
Ох уж эти немецкие сантименты!
Если только что-то найдётся, я передам, заверила я.
Он едва не просиял: так не хотелось беседовать с родителями погибшего! А я знала уже, что мне не придётся выполнять обещание.
Что же такого хотел сказать именно мне Ульрих на смертном одре? Оставшись одна, я с нетерпением вскрыла конверт.
«Ты не должна больше делать это. Ты не предсказываешь, а создаёшь события. Если я всё же выкарабкаюсь, выйдешь за меня, так как мы идеальная пара. Дождись меня, не отдавайся слюнтяю Эриху».
Конечно, Ульрих, и находясь на грани между жизнью и смертью, предпочёл вначале написать деловое письмо, а родителей оставить на потом
Внезапно припомнилась недавняя беседа с Ульрихом о литературе, оказавшаяся последней. Он, по старой памяти, подсовывал мне читать то статьи, то книги и с нетерпением ожидал моей реакции, но мне всё чаще приходилось его разочаровывать. Так вышло и на сей раз: пришлось с равнодушным вздохом вернуть бывшему наставнику «Фауста».
Не обижайтесь, Ульрих, но после контактов с подлинным инфернальным миром все эти выдумки блёклы и неубедительны.
Фрейлейн Пляйс, не разочаровывайте меня! Неужели вас не тронула глубокая философия, заключённая в этом великом произведении?
Дорогой господин Эдмайер, да вы прекрасно знаете на собственном опыте, что реальное погружение в мир духов отодвигает на задний план массу бесполезных философствований!
Ульриху оставалось только согласиться: он не меньше меня любил работу на тонком плане бытия и так же сильно ощущал её пленительную достоверность.
Поэтому-то меня в своё время так поразил «Лесной царь»! добавила я, чтобы доверие между нами не пострадало. Обратите внимание, там нет никакой философии одна голая и страшная правда тонкого мира!
По правде говоря, не стоило читать «Лесного царя» на ночь, а лучше было не читать вовсе: после тяжёлого опыта общения с тёмными силами он заглянул в самую душу. Я тогда быстро вышла из тяжёлого состояния лишь благодаря тому, что пропела про себя несколько любимых песен, самых бодрых и весёлых.
Хайке! Вы необыкновенно умны! Но компания, которую вы себе выбрали, портит вас, тянет вниз.
Члены «команды» по разным поводам заезжали за мной в гостиницу. Вышло само собой, что Ульрих со всеми перезнакомился. Чтобы бывший наставник не чувствовал себя отодвинутым в сторону, я несколько раз приглашала его на сборища «команды», и однажды он из любопытства даже почтил легкомысленное молодёжное мероприятие своим присутствием. Ульрих был не намного старше остальных, но счёл ниже своего достоинства впредь оказываться в компании младших по званию, возрасту и служебному опыту. Ещё ему было неприятно, что большинство моих приятелей отпрыски богатых и влиятельных семей. Он происходил из самой обычной и всего добивался сам не считая скромной, по сути, помощи дядюшки.