)
2910-й занял закрепленную за ним ячейку в тот самый миг, когда над лагерем повисли осветительные ракеты - точно белые огненные розы. То ли благодаря короткому сну, то ли из-за надвигающегося боя его усталость точно испарилась. Он был бодр, но нервничал. Из джунглей донесся звук трубы: "тата-аа-а...таа-таа..." - и слева от окопа, где сидел 2910-й, первый взвод открыл огонь из тяжелого оружия по команде смертников, которую, как им показалось, они заметили на тропе, ведущей от северо-восточных ворот лагеря. 2910-й изо всех сил всматривался во тьму - и действительно, что-то поднялось на тропе. Тень схватилась за живот и упала. Значит, там действительно атаковали смертники...
"Кто-то", поправил он себя."Кто-то", а не "что-то". Кто-то схватился за живот и упал. Там все были людьми.
Теперь первый взвод вел огонь и из личного оружия, и каждый выстрел был полудюжиной крохотных стрел, и почти каждый выстрел означал попадание стрелки на такой дистанции разлетались трехфутовым веером.
- Перед собой гляди, 2910-й! - рявкнул 2900-й. Глядеть было не на что. Несколько пучков слоновой травы, и дальше - сплошная стена джунглей. Потом ракета погасла и не стало видно даже этих пучков травы.
- Что же они не запустят новую?.. - встревоженно спросил справа 2911-й.
- "Звезда на востоке, звезда человеков, не от женщины рожденных",вполголоса пробормотал 2910-й - и тут же пожалел о своих святотатственных словах.
- Точно, там ее и надо бы зажечь, - согласился 2911-й, ничего, разумеется, не понявший. - Первому взводу, похоже, жарко. Хотя и нам не помешало бы немного света...
2910-й не слушал. Дома, в Чикаго... все то невыразимо далекое время, которое начиналось со смутных воспоминаний, в которых он играл на лужайке под надзором улыбающейся великанши, и заканчивалось два года назад, когда он лег на операцию, лишившую его всех волос на голове и теле и кое-что изменившую в его организме, - все то время он подсознательно готовил себя к этому. Поднимал тяжести, играл в футбол, укрепляя тело. Прочел тысячи книг и знал столько, что другие все время чувствовали дистанцию, отделявшую его...
Вспыхнула новая "люстра", и ее голубовато-белый свет выхватил три тени, скользившие от третьего куста слоновой травы ко второму. 2910-й дал в них очередь из своей М-19, УЖОСы справа и слева тоже открыли огонь. Оттуда, где под острым углом сходились траншеи второго и третьего взводов, застучал, рассыпая росчерки трассеров, пулемет. Ближний кустик подлетел вверх и закувыркался среди комьев земли.
Несколько секунд было тихо. Затем позади и справа один за другим грохнули пять взрывов, пять фугасов. Метили в траншею Пиноккио?.. Бумм. Бумм. Бумм... Бумм. Бумм. (2900-й наверняка уже мчался к Пиноккио, узнать, не ранило ли его.)
Кто-то подбежал по траншее - еще до взрывов; теперь он снова мог говорить. Правда, говорил куда громче, чем начал было:
- Как вы? Все в порядке? Потерь нет?
Большинство УЖОСов отвечало просто: "В порядке, сэр"; но поскольку УЖОСы обладали чувством юмора, некоторые бурчали что-нибудь вроде: "Как бы мне перейти в морскую пехоту, сэр?" и: "У меня пульс подскочил до девяти тысяч, сэр. 3000-й определил его при помощи минометного прицела".
"Мы часто ассоциируем силу с отсутствием чувства юмора", - написал он как-то в газете, которая с согласия и с помощью армии организовала для него операцию и внедрение в ряды Универсальных Жизнесимулирующих Органических Солдат.
"Но, - продолжал он, - это неверно. Юмор - важнейшая защитная реакция сознания; поэтому, сознавая, что лишить разум чувства юмора - это оставить его без защиты, армия и Биосинтетическая Служба (БСС) мудро включили эту замечательную черту в облик и характер заменителей пехотинцев-людей".