Дорогие наши авторы, дорогие читатели! Сегодня, когда живое общение между людьми, по известным причинам, ограничено до минимума, нам особенно дорог каждый контакт с вами. Мы остаёмся с вами, остаёмся для вас.
Примечание:
Виталий Штемпель руководитель проекта, редактор ПМ.
Берега
Юрий Кублановский
«Только в памяти цело»
Стихи 19672019
Поэт, эссеист, публицист и литературный критик Юрий Михайлович Кублановский родился в Рыбинске Ярославской обл. Окончил искусствоведческое отделение исторического факультета Московского государственного университета. В 1982 г., после выхода за границей сборника его стихов под редакцией Иосифа Бродского, был вынужден эмигрировать. Вернулся в Россию восемь лет спустя первым из политических эмигрантов. Заведовал отделом публицистики, а затем поэзии в журнале «Новый мир». Автор многих поэтических сборников, вышедших в США, Франции, России. По словам Александра Исаевича Солженицына, «поэзии Кублановского свойственны смелость метафор, живейшее ощущение русского языка, интимная сроднённость с историей и неуходящее ощущение Бога над нами». Лауреат премии Правительства Российской Федерации в области культуры за 2012 год, Почётный гражданин города Рыбинска, отмечен многими литературными наградами, в том числе Литературной премией Александра Солженицына (2003), Новой
Пушкинской премией (2006), Патриаршей премией имени святых равноапостольных Кирилла и Мефодия (2015) и другими. Предлагаем вниманию читателей новые стихи Юрия Кублановского, дополненные рестроспективной подборкой, составленной самим автором по предложению редакции.
«Держась, горячий не по-детски»
Так давно,
что тогдашних дождей рядно
перетлело
и только в памяти цело.
Держась, горячий не по-детски,
как можно дальше от престола,
я стал под ветром соловецким
похож глазами на монгола.
Там в плащ-палатке ветхой, прочной,
с полой, омоченной росою,
спешил с утра за свежей почтой
на встречу с лётной полосою.
Водил в тогдашней жизни шаткой
я дружбу с островным шалманом,
закусывая шоколадкой,
как лётчики перед тараном.
Сознанья зыбкий морок. Соль же,
что с кусковым сравнима мелом,
в том, что, кажись, я прожил дольше,
чем позволяет время в целом.
Утешу ли хотя б одним лишь
подругу, чтоб от слёз не слепла:
я не смотрю, а ты не видишь,
как парусинит струйка пепла.
Отголосок
H. G.
Явь, нашпигованная фейками,
давно не дружит с костью лобной.
А забытьё сравнимо с флейтой,
масонской, но богоподобной.
Там с нежным смешано тревожное,
чтобы прочнее сохраниться.
Ведь ты, считай, на невозможное
пошла тогда, как говорится.
Когда под хлябями летучими
нас в роще непогодь застала,
ты вдруг лицо моё колючее
разглаживать ладонью стала.
С тех пор каким-то чудом минули
добро бы годы но эоны.
Из слишком многих душу вынули,
нагнули под свои законы.
Но до сих пор обрывки голоса,
что стал от никотина ниже,
ещё слышны
И меркнут волосы
твои за столиком в Париже.
«Бывает, по выходным»
Бывает, по выходным,
спешившись с мотоциклов,
на которых проще припарковаться,
вольные каменщики
заходят в неприметные двери лож
или в парижские с цветением палисады.
Что там сегодня в теневых кабинетах,
какая повестка дня?
Прежние черепа и шпаги?
Бизнес-ланч?
Закулисная перекройка мира?
Собирался перечитать про масонские похождения Пьера,
но ушёл на глубину
встречи его с Наташей,
им неузнанной поначалу после войны
в тёмной комнате с видом на пепелище.
И тотчас стариковские пресные слёзы,
слёзы русской любви и боли,
затопили глаза,
в малопевчем уже запершили горле.
«Российские пропилеи»
Российские пропилеи
на старости лет меня
практически одолели.
Считай, не проходит дня
без новых попыток снова
раскручивать вспять судьбу,
всю певчую силу слова
неся на своём горбу.
Спускались бы нынче ниже,
клубясь, облака с утра.
Скулили бы тише, тише,
как блудные псы, ветра
Дремал бы я под порошей,
щетинился хвоей лес
И снился бы мне хороший
кулацкий двойной обрез.