Наконец, он договорился о переводе на аналогичную должность и переехал в благословенный город Полтаву.
И что же?
Года через три я снова увидел его в Ташкенте; оказалось, он вернулся на старое место работы.
Вернулись почти все те мои знакомые, кто уезжал «навсегда».
Они что-то путано объясняли насчет капризов климата и прочего, но истинная причина крылась в чем-то другом.
В чем же?
Однажды я разговорился с поэтом-любителем, белорусом по национальности, который был моим соседом по микрорайону.
В предзакатный час мы шли по бульвару, и мой собеседник восторженно рассказывал мне о своей недавней поездке в Белоруссию, о том, как щедро принимала его многочисленная родня, и как зазывала вернуться на родину, обещая помочь и с жильем, и с работой.
Почему же ты не согласился? спросил я.
Он помолчал немного и сказал просто и задушевно, без тени рисовки:
А я полюбил эту землю
Полагаю, он точно сформулировал то, что у других лежало на сердце.
Многие тысячи среднеазиатских «европейцев» могли бы повторить, как признание: «Я полюбил эту землю»
ВОСТОК ДЕЛО ТОНКОЕ
Ну, а как сами узбеки относились к русскому населению республики?
Ташкентские узбеки старого закала четко разделяли русскую общину на две основные категории.
К первой они относили тех европейцев, которые выросли и сформировались на Востоке, считая эту землю родной, которые понимали и уважали местные традиции, а также соблюдали нормы поведения, принятые в этих краях.
Эти русские люди, которые, что немаловажно, были большей частью специалистами высокой квалификации преподавателями, врачами, инженерами и т.д., пользовались безоговорочным уважением в узбекской городской среде.
Какие-либо конфликты на национальной почве между двумя этническими группами были за гранью возможного.
До землетрясения 1966года преобладающим влиянием среди европейского населения Ташкента пользовались именно те его представители, каждый из которых мог бы сказать о себе: «Я полюбил эту землю»
А затем
На восстановление разрушенного города приехало множество молодых мужчин и женщин со всех уголков страны.
Большинство из них не имели никакого представления о специфике этого края.
Нет, основная масса строителей вела себя достойно, приобщаясь постепенно к той истине, что «Восток дело тонкое».
Но, чего греха таить, были и такие, кто, не стесняясь, нередко в нетрезвом состоянии, неуважительно отзывался о местном укладе жизни, об уровне национальной культуры.
Такого рода «гости», которые, впрочем, считали, что они везде дома, то и дело провоцировали конфликтные ситуации.
По счастью, почти всегда находились «здравомыслящие головы», как из числа коренных русских ташкентцев, так и узбеков, которые вмешивались в инцидент, гася нездоровые страсти.
Неприятный осадок, однако, оставался.
Надо сказать и о том, что в 70-80-х годах в Ташкенте сформировалась довольно внушительная прослойка русскоязычных узбеков.
Русский язык, на котором они говорили в совершенстве, был для них родным.
Ближе им была и русская, европейская, западная культура.
Далеко не все старые узбеки одобряли эту тенденцию.
И все же, несмотря ни на какие нюансы, Ташкент по-прежнему выделялся приветливостью и отзывчивостью своих обитателей, теплой, дружелюбной атмосферой, которая по-хорошему удивляла многих гостей города.
ИНТЕРНАЦИОНАЛЬНЫЕ БРИГАДЫ
Дабы не злоупотреблять статистикой и общими рассуждениями, расскажу о собственном опыте межнациональных общений, благо, он оказался весьма разнообразным.
За период своего довольно длительного пребывания в Ташкенте я сменил три главных места службы, каждое из которых отличалось своей национальной окраской.
Начинал в строительно-монтажном управлении по сооружению ЛЭП и подстанций, работал не в конторе, а на трассе, прорабом.
Наши бригады из 8-12монтажников, являли собой полный интернационал.
Кроме славян, которые редко составляли большинство, на трассах трудились узбеки, таджики, корейцы, башкиры, татары, греки, армяне, каракалпаки
Вспоминаю одну бригаду, в равных долях состоявшую из немцев и крымских татар.
Откуда такая экзотика?!
Дело в том, что все они жили в поселке Товаксай под Чирчиком, куда в годы войны были сосланы сначала наши немцы из автономии на Волге, затем крымские татары.
Две столь несхожие по своим традициям общины сообща превратили бесплодную землю в цветущий сад, по-добрососедски помогая друг другу выживать, и сохранили эту привычку к совместной работе.