Александр Анатольевич Васькин
Рассказы о жизни московских зданий и их обитателей
© А.А. Васькин, 2020
© ООО «Издательство «Этерна», оформление, 2020
1. Дом «под рюмкой» в Староконюшенном
«Староконюшенная» жизнь Архитектор Семен Кулагин Купец-самородок с подзорной трубой «Торговый дом Трындина» Доктор Петр Соловов, прототип персонажа из «Собачьего сердца» Арбат в 1917 году: перестрелка и кучи мусора «Верните городовых!» Разруха в головах Уплотнение и коммуналка Лика Мизинова и ее салон «Маша с Арбата»
Издавна в Москве было две Конюшенных слободы Старая и Новая, как два автопарка, на телегах которых разъезжали не только царь-батюшка, но и его челядь, всякие там спальники да кравчие[1]. Староконюшенный переулок напоминает нам о самой первой по времени возникновения слободе, что стояла у Пречистенских ворот Белого города еще при Иване Грозном. После очередного большого пожара слободу со всем ее населением от греха отправили подальше, аж за Земляной вал, поближе к Новодевичьему монастырю, и стала она Новой Конюшенной. Было это в XVII веке. А старая слобода превратилась вскоре в весьма престижный район Первопрестольной, благодаря чему цены на землю выросли здесь в несколько раз (этот процесс, похоже, неостановим). Богатое дворянство охотно обживало район между современной Пречистенкой и Арбатом то, что и сегодня мы называем Приарбатьем, место заповедное и аристократическое.
Существовало даже некое понятие «староконюшенной» жизни «средоточия московской интеллигентской обывательщины», по выражению профессора и москвича Николая Давыдова. Среди жителей Приарбатья герои Ивана Шмелева, Бориса Зайцева, а также их старших коллег Льва Толстого, Тургенева, Салтыкова-Щедрина. «Мои ранние годы, пишет Зайцев, проходили в мирной, благодатной России, в любящей семье, были связаны с Москвой, жизнью в достатке средне-высшего круга интеллигенции русской». Свой круг, свои люди, не меняющиеся десятилетиями семейные устои и традиции сытой и тихой жизни, передававшиеся из поколения в поколение, только не в усадьбах среднерусской полосы, а в самом что ни на есть центре города. И все это с определенным апломбом. Недаром у Петра Боборыкина в романе «Китай-город» (1882 г.) находим фразу: «Вы вобрали в себя всю добродетель нашего фобура». Фобуром в те годы называли арбатские переулки в подражание Faubourg Saint-Germain сен-жерменскому аристократическому предместью Парижа.
Приарбатье московский Сен-Жермен
Староконюшенный чем только не был за свою длинную историю сперва улицей (Конюшенной, затем Сторожевой), потом переулком (Коробейников, Бахметьевский), пока наконец не утвердилось его нынешнее имя. Заглянув в переулок с Арбата, мы сразу натыкаемся на первый попавшийся нам дом 47, он как раз последний по номеру. Этот интереснейший образец московского модерна, отмечающий пересечение Арбата со Староконюшенным переулком, построен в 19101912 годах и принадлежит к числу наиболее удачных творений зодчего Семена Федоровича Кулагина, признанного мастера московской архитектурной школы начала прошлого века. Подмосковный уроженец, Кулагин получил профессиональное образование в Московском училище живописи, ваяния и зодчества у самого А.С. Каминского плодовитого мастера русской эклектики 18601880-х годов, в его же мастерской он приобрел и первые профессиональные навыки. Училище Кулагин окончил в 1890 году с Малой серебряной медалью, став неклассным художником архитектуры. Среди его работ перестройка храма Успения Пресвятой Богородицы в Троице-Лыкове, интерьеры храма Иконы Божией Матери Ржевской на Поварской улице, лечебница в Большом Николопесковском переулке и другие.
И все же основной областью приложения его усилий стало проектирование доходных домов. И дом 47 в Староконюшенном лучший из них. Венчающая угол дома изящная башенка, большие окна с арочными завершениями, плавные изогнутые линии, подчеркивающие высоту здания (по тем временам это был небоскреб!), рельеф с львиноголовыми грифонами на фасаде, единый стиль оформления интерьеров все это указывает нам на принадлежность постройки к главенствовавшему в Москве начала ХХ века художественному стилю модерн, переводимому с французского как «современный». Были здесь и непременные аттики[2], утраченные относительно недавно, при надстройке дома еще одним, седьмым этажом, исказившим пропорции первоначального проекта. Но нельзя, однако, не увидеть в здании и мотивы неоклассицизма, свидетельствовавшие о завершении эпохи модерна.