Далеко еще?
— Да нет, минут двадцать-тридцать…
Ничего себе! За это время у себя дома она могла бы полгорода объехать, а здесь…
«Да, милая, пора привыкать к здешним условиям и расстояниям… Это тебе не какое-то там захолустье. Это — Москва! Одно слово — мегаполис!..» Она заворочалась на сиденье, устраиваясь поудобнее, и прильнула к запотевшему стеклу.
Город, окутанный чернотой позднего вечера, поражал обилием огней. Неоновые витрины, сверкающие рекламные щиты, миллионы светящихся окон, изрезавших высоченные дома на ровные квадратики. И за каждым квадратиком что-то свое: горе и счастье, печаль и веселье. Каждый таил в себе белое и черное, доброе и злое…
Этот бесконечный калейдоскоп огней мелькал у нее перед глазами, заставляя ее млеть, благоговеть и замирать от восторга в предвкушении чего-то необыкновенного и хорошего…
Но хорошему в этот день, видно, не суждено было случиться.
Алька долго стояла перед обшарпанной дверью, нажимая наманикюренным пальчиком кнопку звонка под фамилией своего брата, потом начала понемногу прозревать — ее братец что-то напутал, обещая устроить ее в прекраснейших апартаментах.
— Трепло!!! — зло скрипнула она зубами и решительно сместила пальчик на другую кнопку.
Сначала в глубине квартиры громко хлопнула дверь, затем раздалась отборная матерщина, и через мгновение ее обдала такая густая волна перегара, что она от неожиданности закашлялась.
— Какого хрена нужно? — Сипло выдавил седовласый мужик, возраст которого определить весьма затруднительно.
— Здравствуйте, — слегка склонила она набок головку и выдала одну из самых своих обезоруживающих улыбок. — Можно войти?
Мужик пожевал губами, что-то вякнул нечленораздельное, но посторонился, давая ей возможность войти в квартиру.
Прихожая оказалась ничуть не лучше входной двери. В драных клочьях обоев, свисающих в разных местах со стен, она освещалась одной единственной лампочкой, тускло мерцающей под самым потолком на уродливо изогнутом проводе. Ободранный пол был грязным, не знающим половой тряпки и веника, хотя и то и другое было кем-то аккуратно уложено в левом углу от входной двери.
— Чего нужно? — не меняя интонации снова спросил мужик. — Говори и проваливай.
Алька набрала полную грудь воздуха и принялась щебетать о своих злоключениях, не давая возможности вставить хотя бы слово стоящему напротив. В своем рассказе она опустила лишь неприятное недоразумение в кафе.
— Ну и чего? — непонимающе пожал плечами мужик. — От меня-то тебе чего нужно?
— А… вы не знаете, где он? — старательно изображая приветливость, спросила она. — Может, он на службе или еще где?
— На службе! — фыркнул мужик. — Ну ты даешь! Офонарела, что ли, совсем? Какая служба у бандита?
— У бандита? — оторопело повторила Алька и устало привалилась к грязной стене. — А вы ничего не путаете? Он звонил моим родителям на днях, сказал, что трудится в своей конторе, название еще какое-то непонятное.
— Вот-вот! — почти весело подхватил мужик. — Мафиозная структура называется! И тебя наверняка сюда вытащил, чтобы под своих подставить. Девка ты видная, хотя и для такого бизнеса чуть низкорослая…
— Перестаньте! — еле слышно пробормотала она, все еще не желая верить в услышанное. — Он же мне брат все-таки!
— Ага! Вижу-вижу, как о сестре печется. — Он сунул руки в карманы замызганных спортивных брюк и недоуменно качнул головой. — Несет же вас всех сюда хрен!
Мужик принялся что-то возмущенно бормотать, попутно оглядывая Алевтину с головы до ног осуждающим взглядом. Удивительное дело, но ей отчего-то действительно стало стыдно.