Жалкие гроши в виде истасканных, жеваных бумажек, спрятанных внутри облезлого студенческого пиджака, не могли быть защитой от всяких неожиданностей по той причине, что их не хватило бы даже на обратную дорогу, если бы пришлось возвращаться ни с чем туда, откуда Борис Громов приехал. Хотя и возвращаться-то некуда: там, откуда он уехал, все мосты сожжены, он там чужой, бесправный, разве что все улицы, улочки, все проспекты, парки ему знакомы, как мелкие морщинки на своих ладонях.
«Боже, зачем ты мне позволил родиться на этот свет, что хорошего я увидел на этой грешной, политой потом и кровью земле? Скоро кончится третий десяток, а я все еще упорно ищу и не нахожу своего уголка, подобно заблудившийся пчеле, которую ни в одно дупло не принимают, где бы я мог притулиться и жить скромной жизнью, как живут сотни тысяч других. Наплыв молодых людей в столицу России, получивших среднее и высшее образование, должно быть, не прекращается, несмотря на то, коммунистическая империя распалась, и в Москве ситуация такая же, как и в других городах. Прилавки магазинов, должно быть, пусты».
Эти нерадостные мысли затуманили глаза Борису Громову, и он уже не видел слабо освещенных подъездов, не слышал стук колес на стыках рельс, не заметил, когда поезд остановился на станции «Курская».
Наконец, стало ясно: пора выходить, чтобы очутиться в огромном, неведомом мире. Было около двенадцати ночи. Столица спала, бодрствовал только вокзал кишел людьми; вокзал такое место, где движение никогда не прекращается. Борис с тревогой в душе окунулся в неспокойную вокзальную толчею. Он знал, что Москва слезам не верит, и готовился к этому психологически. И все же, какая-то щемящая тревога закралась в его душу помимо его воли, хорошо обосновалась там и не покидала его в течение нескольких месяцев.
Пассажиры, вышедшие из вагонов, толпой ринулись куда-то, будто каждого из них где-то кто-то ждал. И Борис пошел следом за ними. Куда все, туда и он. Толпа едина и легко управляема. Это один из постулатов марксизма, такой знакомый вчерашнему студенту. Оказалось, что все спешат в зал ожидания. Там скамейки из добротного дерева, можно посидеть, почитать газету, а если повезет, то и притулить голову к плечу соседа и хорошо подремать.
Когда Борис следом за другими вошел в зал ожидания, то с ужасом обнаружил, что все скамейки заняты, даже постоять рядом нельзя, можно вызвать подозрение. Хорошо, что у него чемоданчик помещается под плечо. Он тут же отправился в другой почти свободный зал, где ни одной скамейки. Тут пассажиры тоже мостились по углам, и среди них даже женщины с маленькими детьми.
Видя, что он бродит бесцельно, к нему подошли два работника милиции и, козырнув, попросили предъявить паспорт. Он паспорт достал. С гордостью, ведь это был еще советский «серпастый, молоткастый паспорт», как его окрестил певец коммунизма Маяковский.
Надолго в Москву? спросил сержант.
Ммм.
Вы теперь от нас отделились, скоро потребуется виза, произнес сержант, возвращая паспорт.
Это правительство отделилось, а народ не желает отделения, сказал Борис, собираясь задать встречный вопрос, но стражи порядка вежливо козырнув, удалились. Они пристали к смуглому парню, выходцу с Кавказа, долго с ним беседовали, не требуя от него документов. Сержант погрозил ему пальцем, затем оба стража порядка оставили смуглого парня в покое.
Что они тебе говорили? спросил Борис кавказца.
А, ну их на х. произнес незнакомец. Им нужны дармовые деньги, а у меня сейчас ветер в карманах гуляет. Но я на них х. положил.
Мимо проходила женщина с ребенком на руках и тяжелым чемоданом, который она с трудом волочила по полу, уцепившись за него левой рукой. Кавказец тут же подбежал и предложил свои услуги незнакомке за чисто символическую цену. У женщины не было выхода, и она кивнула головой. Так смуглый парень с черными, как потухшие угли глазами и черными, как смоль волосами, исчез.
«Зарабатывает на жизнь, подумал Борис, радуясь тому, что только что увидел. На худой конец и я могу волочить эти чемоданы и провожать одиноких дам, которым всегда нужна мужская поддержка. Не мешало бы познакомиться с этим смуглым кавказцем, узнать, где он ночует, хватает ли ему на хлеб и воду тех вознаграждений, которые он получает от пассажиров за услуги, связанные с ручной кладью».
Первая ночь была трудной, бессонной. Борис примостился на одно освободившееся место на деревянной скамейке, где сидело еще три человека, а утром решил совершить экскурсию по метрополитену. Объехав кольцевую линию, он вышел на метро «Белорусская» и направился в сторону Пушкинской площади по улице Тверская. И тут перед его глазами предстал сказочный город во всей своей красе.