Избавив себя тем самым от головной боли за свою неразумную жену, Мерцалов с головой ушел в бизнес…
Лиза вздохнула. Как ей хотелось оказаться на месте этого молодого мужчины! Ему не придется прятать лицо под маской и вести пустую светскую беседу. Он сядет в стороне, возьмет в руки газету и будет изредка отрываться от строк, услышав чью-либо слишком громкую реплику или заразительный смех. Возможно, он даже посмеется в душе над ними, взрослыми людьми, забавляющимися, как дети. А может, отметит про себя никчемность своей молодой хозяйки, не умеющей веселиться и робеющей, как школьница. Конечно, он и бровью не поведет (он хорошо воспитан), но почувствует к ней что-то похожее на жалость или пренебрежение.
Ну, довольно о нем. Ей пора идти, и, если удача будет сегодня на ее стороне, вечер пройдет размеренно и скучно. Слишком бурное веселье в новой компании ничего хорошего не сулило.
Дубровская открыла дверь. Уже смеркалось. Фонари отбрасывали свет на крыльцо дачного домика, а полная луна уже успела занять свое место на небе. Ночь стояла на пороге, обещая искушающим ее людям море веселья и бездну ужаса…
– О великий бог ночи! Яви нам свое присутствие. Позволь приоткрыть врата тьмы и войти в твое царство. Позволь пройти тропой призраков, пересечь долину зла и подняться на вершину блаженства. Будь снисходителен к нам, ибо мы смертные…
Эмма громким шепотом произносила слова старого заклинания. Когда она поднимала руки вверх, браслеты на ее запястьях, звякая, опадали ближе к локтям. Кулон в виде сердца подрагивал в ложбинке между полными грудями. Глаза были опущены, губы быстро шевелились.
Она сидела за круглым столом, на котором мелом были начертаны пентаграмма и еще какие-то значки в виде римских цифр и латинских букв. Фонарь в беседке легко покачивался и скрипел, то ли от ночного ветерка, то ли действительно от присутствия чего-то потустороннего, необъяснимого. По лицам людей пробегали тени.
Дубровская содрогнулась. Ночь была прохладной, и она успела основательно промерзнуть. Ноги в легких туфлях превратились в ледышки. Еще немного, и она начнет шмыгать носом. Спрятав ладони в складках платья, она оглядела присутствующих. Маска была идеальным прикрытием. Она позволяла беззастенчиво разглядывать новых знакомых, не рискуя быть уличенной в дурных манерах…
Помимо нее и увлеченной гаданием Эммы за столом находились две молодые женщины. Одна из них, очаровательное капризное создание с целой шапкой золотистых кудряшек на голове, иронически щурилась. Она ни на минуту не прониклась мрачной торжественностью момента, а только покусывала пухлые губки, чтобы не расхохотаться. Это была Лара, жена одного высокопоставленного чиновника из мэрии, поэтому она смотрела на гостей немного пренебрежительно. Легонько постукивая длинным ногтем по столешнице, она вызывала явное неодобрение Эммы. Та уже несколько раз сбивалась с заранее заученного текста и бросала на Лару недовольные взгляды.
Другая женщина была если и не старше Лары, то серьезнее ее в несколько раз. Она держалась за краешек стола, вытянув вперед шею, и старалась не пропустить ни слова из цветистой речи колдуньи. Кажется, ее звали Мария. Она, в свою очередь, являлась женой директора развлекательного канала, но представительницей богемы ее нельзя было назвать даже с натяжкой. Женщина была начисто лишена светского лоска и в довольно дорогом костюме походила на рабочую лошадь, облаченную в парадную сбрую. Во всей ее позе сквозило напряжение, во взгляде – настороженность.
Она иногда смотрела в сторону супруга, высокого вальяжного мужчины с сигарой в руках. Константин стоял, облокотившись на перила, пускал в холодный воздух кольца вонючего дыма и делал вид, что не имеет к собравшимся никакого отношения.