Ну, вот видишь. В нашем полку прибавило. Молодец, Володя. Ты кто по образованию?
Юрист.
Работу нашел?
Ищу.
Может, я подсоблю. Я же в Кремлевской больнице работаю.
Был бы очень обязан.
«Все идет к тому, думала Валя, что мы с Володей станем одно целое. Но, как бы там ни было, а сегодня ты мой и только мой. Я тебя так просто не отпущу». Она глядела на него почти влюбленными немного чувственными глазами и украдкой стала поглядывать на часы. Стрелки показывали девять вечера. Еще час, и можно собираться. Однако час пробежал быстро, пошел и второй, а Виталий все рассказывал, называя вещи своими именами. Его супруга Нина боязливо поглядывала на мужа, толкала его в бок и даже шептала Вале на ушко, чтоб та успокоила его. Володя с удовольствием участвовал в беседе, подливая масла в огонь, но не был столь категоричным, как хозяин.
И вот, в половине двенадцатого они прощаются с Ниной и Виталием. Нина моргает Вале, Валя пуще краснеет, а ее душа устремляется в облака. На дворе довольно свежо. Огней так много, освещаются даже темные уголки. Володя замедляет шаг и оглядывается вокруг. Это явное намерение увести ее в темный угол и впиться ей в губы. Но к чему на воздухе, когда можно у себя дома.
Куда мы спешим? неожиданно спросил Володя.
Я спешу домой, меня клонит ко сну. Завтра на работу. А ты разве не торопишься?
Мне некуда торопиться, говорит Володя.
Тогда торопись со мной, произнесла она, загадочно улыбаясь. Нам еще три остановки.
Три остановки куда?
До моего дома. Ты ведь проводишь меня, верно? Идем, а то опоздаем на автобус. Время уже скоро двенадцать.
Как же не проводить? Да хоть пешком. И, может быть, меня ждет награда
Какая?
Ну, скажем поцелуй в щеку это лучшей награды и быть не может.
Разберемся, както сухо произнесла Валя.
Вот и пятиэтажный дом из серого кирпича без лифта. А квартира Вали на последнем, пятом этаже. Валя уставилась на своего кавалера, а потом сказала:
Ну что, бомж, где будем ночевать? спросила Валя, заканчивая свои слова смехом.
На вокзале, где еще? сказал Володя и в его голове не чувствовалось никакой обиды.
Если будешь хорошо себя вести, я пущу тебя на одну ночь к себе. Родители уехали в деревню, во Владимирскую область, я одна дома. Не боишься меня?
Лишь бы вы меня не боялись. Мы так мало знаем друг друга И к тому же, вы для меня так много сделали сегодня, не удобно, право.
Пойдем, а там разберемся.
У Вали в холодильнике была бутылка коньяка, подарена ей еще осенью ко дню рождения. Она еще раз накрыла стол, и они выпили за знакомство по крохотной рюмочке. Володя долго глядел в ее голодные глаза, потом взял ее за руку и привлек к себе. Она ответила на его поцелуй, как умела, но ему показалось, что в этом поцелуе вся ее женская сущность, что она голодна, и ему достаточно проявить хоть каплю смелости, и
Он схватил ее на руки, как чужого маленького ребенка, ожидая, что ребенок начнет брыкаться, протестовать, но Валя обмякла вся, обвила его шею руками и раскрыла губы. Губы оказались мягкими и горячими как огонь, глаза блаженно закрылись, слабый вздох вырвался из груди.
Туда, произнесла она слабым, но страстным голосом, показывая на дверь своей спальни.
Он положил ее на постель в одежде, но она тут же вскочила и стала сбрасывать с себя одежду. Володя последовал ее примеру. Когда он оказался в костюме Адама, она прилипла к его животу и сказала:
Ты мне сразу понравился. Еще когда мы выходили из метро «Сокол» я решила, что изнасилую тебя. Какой срок я получу за изнасилование?
И она стала толкать его на кровать, чувствуя телом своим, что он уже готов и сможет унести ее на необитаемый остров, где она совершенно потеряет ориентацию и провалится в тартарары. Ни один напиток, ни одна неожиданная радость не может доставить такого удовольствия, какого доставляют люди противоположного пола друг другу. Ей об этом твердила Нина всякий раз, когда они обсуждали того или иного кавалера.
И вот они вдвоем, смотрят друг другу в глаза, не говоря ни слова. Это немой язык любви. Этот язык в застывших глазах, бледных губах, в дрожании рук, которые касаются чужого тела, это слияние тел, за которым наступает агония. Сладко так, что она, словно обезумев, кусает его ниже подбородка, оставляя синие круги на коже, а потом наступает невиданное блаженство и томная слабость. Лень такая, что пальчиком пошевелить невозможно.