виолончелиста!
Пусть он тебе поможет!
Перед самым сном я чистил зубы в ванной комнате и вдруг услышал, как мама сказала папе:
- Это смешно... - Ей все еще, в отличие от папы, хотелось смеяться. Ну несерьезно, честное слово. Это же было в пятом классе!
- Началось в пятом... - тихо сказал папа. И я почувствовал, что рука его снова полезла в карман за папиросами.
Я, как говорят, содрогнулся.
Значит, только началось в пятом классе? Интересно, а в каком кончилось? Хорошо, если в шестом. А если в седьмом или даже в девятом?
"Ведь папа учился с мамой в одном классе, - рассуждал я. - А школа для одаренных, как и сейчас, была через дорогу.
И папа, значит, был свидетелем их любви. Как же он, бедный, переживал! А если он и сейчас страдает?"
Надо было что-то предпринять. Но что? Разве я мог с кем-нибудь посоветоваться?
К примеру, если бы я посоветовался с бабушкой, она бы сказала: "А сын моей соседки никогда не вмешивается в дела старших!"
Может быть, это и в самом деле было не мое дело? Может быть...
Через несколько дней, собираясь в школу, я услышал в программе передач, что Сергей Потапов будет выступать вечером по телевизору. К счастью, кроме меня, этого никто не услышал.
Вечером, за четверть часа до концерта лауреатов Всероссийского конкурса, я уселся делать уроки в той комнате, где стоит телевизор.
- Завтра контрольная! - сообщил я. И все стали передвигаться на цыпочках.
Еще через неделю я обнаружил, что Сергеи Потапов собирается выступать по радио. За пятнадцать минут до его выступления я разложил тетради на кухне, где у нас стоит радиоприемник.
- Завтра снова контрольная! - сказал я. И приемник молчал весь вечер.
Но Сергей Потапов продолжал преследовать нашу семью!
Как-то, возвращаясь из кино, я увидел афишу с его портретом на том самом месте, где мама и папа каждое утро садились на трамвай. Сперва я хотел сорвать афишу и уничтожить ее. Подходил, примерялся, прилаживался... Но все-таки не сорвал.
Вернувшись домой, я стал убеждать своих родителей, что ездить на троллейбусе гораздо удобнее, чем на трамвае.
- Но троллейбусная остановка далеко, - возразил папа.
Ах, если б он знал!
- Я проведу вас проходными дворами, и вы увидите, как это близко. Совсем рядом! - сказал я.
- В проходных дворах всегда бывает темно и опасно, - вмешалась бабушка. Как будто она нарочно хотела столкнуть маму лицо к лицу с ее прошлым!
Утром я повел маму и папу проходными дворами.
- Вот видите, как удобно, - говорил я. - Совсем близко!
И вы садитесь на современный вид транспорта... Правда, не на метро, но по крайней мере и не на трамвай! И еще одно преимущество. Мы вместе идем почти до самой моей школы!
- Да, мы так мало видим тебя, что уже из-за одного этого стоит... согласилась мама. - Что же ты раньше нам не сказал?
Вообще-то мне не хотелось, чтобы мои родители каждое утро прямо у всех на глазах провожали меня, шестиклассника, в школу. Но теперь я был готов абсолютно на все!
И я уводил их от афиши с портретом...
Конечно, мама могла увидеть эту афишу и где-нибудь в другом месте. Но тут уж я ничего поделать не мог!
Еще через несколько дней я сообщил:
- Мы писали сочинение на тему "Кем быть?". И представьте себе, почти все ребята хотят стать врачами! Почти все... Не летчиками, не водолазами, не киноартистами, а только врачами! Учительница сказала, что нет ничего удивительного. Самая благородная профессия в мире! Хотят лечить, исцелять, спасать... Это естественно!
- Да, конечно, - сказала мама.
А папа с бабушкой промолчали.
Как-то в воскресенье я привел, к нам домой своего приятеля Ваську Паганини.
Паганини - это, конечно, прозвище. Васька играет на скрипке и учится в школе для одаренных.
- Ты любишь Святослава Рихтера? - спросил я у Васьки, когда вся наша семья была в сборе.