С Борей приятно потрепаться и выкурить по сигарете. С Шальновым мы дружили со школы, пока я не удрал в музыкальную. Я рассказал приятелю, что мы продаем квартиру.
- И вы тоже? Где собираетесь жить? - вовсе не удивился Боря.
- Вчера ездили по новым районам. Пять квартир посмотрели. Все на одно лицо...
- В нашем подъезде скоро москвичей не останется.
Наверху банкир из Тюмени сразу две квартиры купил.
Стены ломает, ремонт полным ходом... На втором дамочка из Казани въезжает. На пятом Щербаковы тоже свою квартиру продают какому-то кавказцу. Я этого кацо видел. На смотрины с охраной приезжал. До смешного времени дожили... Не Москва, а прямо Чикаго.
- А вы свою продать не думаете? - спросил я и потянулся за второй сигаретой.
- Уже продали. Только хозяин пропал. Не знаем, что теперь делать, сказал Боря и поглядел на меня долгим печальным взглядом.
- Боря...
Я хотел расспросить соседа поподробнее, но Боря погасил сигарету об батарею и ушел спать. После разговора у меня осталось тяжелое чувство. Я вернулся домой. Хотелось уснуть. Меня утомили ночные бдения на кухне в последние дни. Но лечь не удалось. У нас в гостях пили чай Людвига Густавовна Рэй с дочерью и племянницей. Возраст Людвиги Густавовны составлял одну из тайн этой загадочной женщины. Я только знал, что она преподавала в консерватории еще во времена учебы моей мамы. Дочь и племянница выглядели так же неопределенно. Если не знать, что одна из женщин-мать, другая дочь, а третья племянница - всех троих легко принять за сестер. Людвига Густавовна курила папиросы "Казбек". Несколько окурков с остатками помады уже валялись в пепельнице. Сильный запах "Казбека", парфюма и пудры расползался по квартире. Кроме чая дамы пили ликер. Людвига Густавовна без ликера и шоколада в гости не ходила. Женщины вели активную беседу. Папа сидел, уткнувшись в рекламный еженедельник, и в разговоре не участвовал.
- Ты возмужал. Женя, - сказала Людвига Густавовна басом. - Я тебя год не видела,.. Продаете квартиру?
- Мы с родителями так решили, - ответил я.
- Из наших знакомых Раевские и Гриничи поступили так же... - вставила дочь.
Племянница состроила мне глазки и глотнула ликеру:
- Хотите рюмочку?
Я отказался: редко пью. Людвига Густавовна резко вскинула головку:
- А я люблю выпить! Твоя мама знает... Теперь проклятый возраст во всем ограничивает. Приятных вещей на свете остается все меньше.
- Зачем ты так говоришь?! - возмутились дочь и племянница. - Правда, Вероника, мама прибедняется? Представляете! Маман три месяца назад устроилась на работу.
- Куда, если не секрет? - спросил папа, приспустив газету.
- В казино, голубчик... В казино. На старости лет пустилась во все тяжкие...
Я не удержался и спросил Людвигу Густавовну:
- Вы играете в рулетку?
- Помилуй, Женя, чтобы играть в рулетку, нужны средства. Я работаю шпионкой, Мама и я вытаращили глаза. Папа отложил свой еженедельник:
- Мадам, наверное, шутит?
- Нисколько, - произнесла Людвига Густавовна, очень довольная произведенным впечатлением. - Верунчик, помнишь, что я преподавала в консерватории?
- Конечно. Итальянский язык вокалистам, - ответила мама.
Людвига Густавовна залпом допила рюмку:
- Я вам доверюсь, как близким людям... Сначала меня пригласили прочитать лекцию о хороших манерах. Наше казино - предприятие совместное. Полдоли у итальянцев из Милана, братьев Сагетти. Знаете, теперешняя золотая молодежь не всегда отличает вилку от ножа. Когда я им сообщила, что рыбу ножом не режут, мне не поверили...
- Да, с воспитанием у них трудности, - согласилась мама. - Покупатель нашей квартиры, он себя Вадиком называет, на прощание сует мне руку первым!
- Вадиком? - переспросила Людвига Густавовна. - Любопытно...